— Я говорил тебе, ехав на Русь, что не забуду твоего благодеяния, что у меня здесь
сильные друзья, которые могут сделать тебе добро более самого Аристотеля.
Неточные совпадения
Дитя судьбы, юный, неопытный, такой же пламенный мечтатель, как и ты сам, в стране отдаленной, дикой, о которой имя только недавно дошло до нас, он уже по этим правам более
другого имеет нужду в дружеских попечениях твоих и
сильном покровительстве.
— Любовь всегда
сильнее власти, — отвечал Антон, увлеченный благородством своего характера и хотевший начать роль
друга человечества и советника царя, которую мечты начертали ему в таком блистательном виде.
Антон читал и перечитывал несколько раз все выражения, которые только женщина, мать или
другое любящее существо, умеет расточать с таким простым,
сильным красноречием.
— Дам их, когда сочту нужным! Уважаю твоего государя наравне с
другими венценосцами, но не подчиняюсь его власти. Я гражданин Венеции и здесь под
сильною защитой русского государя, Иоанна, именем Третьего.
А тайное влечение
друг к
другу подобных душ? и его надо считать
сильной амальгамой в этой связи.
В один миг он снаряжен луком, тулом, кистенем, ножом,
другим. По приказанию чернокнижника брони не надел. Впереди
сильного поезда въехал он в лес.
Много было великих народов с великою историей, но чем выше были эти народы, тем были и несчастнее, ибо
сильнее других сознавали потребность всемирности соединения людей.
— Но дело не в том-с. Перехожу теперь к главному, — продолжала Елена, — мы обыкновенно наши письма, наши разговоры чаще всего начинаем с того, что нас радует или сердит, — словом, с того, что в нас в известный момент
сильней другого живет, — согласны вы с этим?
Неточные совпадения
— Вполне ли они известны? — с тонкою улыбкой вмешался Сергей Иванович. — Теперь признано, что настоящее образование может быть только чисто классическое; но мы видим ожесточенные споры той и
другой стороны, и нельзя отрицать, чтоб и противный лагерь не имел
сильных доводов в свою пользу.
Одно привычное чувство влекло его к тому, чтобы снять с себя и на нее перенести вину;
другое чувство, более
сильное, влекло к тому, чтобы скорее, как можно скорее, не давая увеличиться происшедшему разрыву, загладить его.
— Я не высказываю своего мнения о том и
другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют
сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и
другие части были читаны Сергеем Ивановичем людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае
сильное волнение в ученом мире.
Только в редкие минуты, когда опиум заставлял его на мгновение забыться от непрестанных страданий, он в полусне иногда говорил то, что
сильнее, чем у всех
других, было в его душе: «Ах, хоть бы один конец!» Или: «Когда это кончится!»