— Не лечить ли уж кого из ваших слуг? Боже сохрани! Раз вздумал один здешний барон, старичок, полечиться у него:
как пить дал, отправил на тот свет! Да и мальчик баронский слуга, которого он любил, как сына, лишь приложился к губам мертвого, чтобы с ним проститься последним христианским целованием, тут же испустил дух. Так сильно было зелье, которое Антон дал покойнику!
Неточные совпадения
Между тем Аристотель
дал знать маленькому чиновнику межеумочного разряда, чтобы он оставил их одних; присутствие нечистого создания расстроивало их союз. Это
было немедленно исполнено с таким проворством и ловкостью, что Эренштейн не заметил,
как он ускользнул. В этом случае и коротенькая ножка, вместо запятых, делала исполинские восклицания, боясь задержать своего повелителя.
К пульсу… Милость божия, пульс едва-едва бьется,
как слабый отзыв жизни из далекого мира. Этот признак возвращает лекарю разум, искусство, силы, все, что
было оставило его. Сделаны тотчас врачебные пособия, и Холмский открывает глаза. Долго не в состоянии он образумиться, где он, что с ним; наконец, с помощью возрастающих сил своих и объяснений лекаря, может
дать отчет в своем положении. Тронутый великодушною помощию Антона до того, что забывает его басурманство, он благодарит его со слезами на глазах.
Возле постели мужчина, лет за сорок, низенький, лысый, тщедушный, на козьих ножках. Должен
быть хозяин дома, потому что челядь, стоящая около него в изумлении и грусти,
дает ему почет. Глаза его красны и распухли от слез. Ему бы действовать, подавать какую-нибудь помощь, а он плачет, он хныкает,
как старая баба.
Таинственный служитель невидимых духов уверил его в несомненной победе, лишь бы достал он разрыв-траву, и
дал ему наставление,
как прикрепить ее незаметно к концу меча посредством вещества, которое бы не
было из металла и походило цветом на железо.
— Ты спрашиваешь нас, любо ли нам от цесаря хотеть кралем поставлену
быть на нашей земле. Знай, лицарь Поплев, мы, божиею милостию, государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей; поставление имеем от бога,
как наши прародители, так и мы, и просим только бога, чтобы он
дал нам и нашим детям и до века в том
быть,
как мы ныне государи на своей земле. А поставления
как мы наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим.
Молодой человек это обещал. Однако ж ему неприятно
было оставаться под опекою еретиков, и он
давал себе обет
как можно скорее освободиться от нее.
— Врут твои татаре!.. Полно валяться,
как баба! — отвечал Иван Васильевич,
давая знать царевичу, чтобы он встал; потом, обратясь к лекарю, примолвил: — Опять спрашиваю, ручаешься ли, коли ты станешь лечить, царевич
будет здоров?
Только требую, чтобы все мои приказания насчет больного
были исполняемы в точности, слово в слово, не отступая ни на волос, чтобы мои лекарства
давали раз в раз,
как я прикажу, чтобы меня впускали к больному царевичу во всякие часы дня и ночи.
Русалка все повторил, лукаво вплетая в свою речь прежнюю ссору Антона с царевичем, и
как он, дворецкий, потерял их, и
как грозил ныне лекарь, что отплатит Каракаче горше прежнего, и
как велел отцу
дать ему
выпить зелья, хоть все разом, примолвив: «сладко
будет… в последний раз…», а лицо его так и подергивало.
О, это
были слезы,
какими и не на этом свете
дай бог нам плакать!
— Надо помогать матери — болтал он без умолку, — надо стариково наследство добывать! Подловлю я эту Настьку,
как пить дам! Вот ужо пойдем в лес по малину, я ее и припру! Скажу: «Настасья! нам судьбы не миновать, будем жить в любви!» То да се… «с большим, дескать, удовольствием!» Ну, а тогда наше дело в шляпе! Ликуй, Анна Павловна! лей слезы, Гришка Отрепьев!
— Как же-с!.. Геройского духу была девица!.. И нас ведь, знаете, не столько огнем и мечом морили, сколько тифом; такое прекрасное было содержание и помещение… ну, и другие сестры милосердия не очень охотились в тифозные солдатские палатки; она первая вызвалась: «Буду, говорит, служить русскому солдату», — и в три дня, после того
как пить дала, заразилась и жизнь покончила!..
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица!
Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так,
как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни
дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Пришел дьячок уволенный, // Тощой,
как спичка серная, // И лясы распустил, // Что счастие не в пажитях, // Не в соболях, не в золоте, // Не в дорогих камнях. // «А в чем же?» // — В благодушестве! // Пределы
есть владениям // Господ, вельмож, царей земных, // А мудрого владение — // Весь вертоград Христов! // Коль обогреет солнышко // Да пропущу косушечку, // Так вот и счастлив я! — // «А где возьмешь косушечку?» // — Да вы же
дать сулилися…
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты
дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, //
Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…