Неточные совпадения
Произнося последнее слово,
великий князь оперся подбородком на руки, скрещенные на посохе, и погрузился в глубокую думу. Так пробыл он несколько минут, в которые дворецкий не
смел пошевелиться. Нельзя сказать, что в эти минуты тихий ангел налетел; нет, в них пролетел грозный дух брани. Решена судьба Твери, бывшей сильной соперницы Москвы.
Еще был сын у воеводы Иван Хабар-Симской (
заметьте, в тогдашнее время дети часто не носили прозвания отца или, называемые так, впоследствии назывались иначе: эти прозвища давались или
великим князем, или народом, по случаю подвига или худого дела, сообразно душевному или телесному качеству).
Вот я вам расскажу (здесь он начал считать по пальцам): во-первых — боярин, во-вторых — воевода, в-третьих — окольничий,
великий дворецкий (
заметьте, есть и младшие), переводчик и так далее: казначей, печатник, дьяк, постельничий, спальничий, сокольничий, конюший, ясельничий, приказчик, шатерничий и многое множество других чинов.
Великий князь осыпает меня своими милостями, жалует своею казною, ласкою, приязнью; знаменитые полководцы его, высшие синьоры, не
смеют входить к нему без доклада — я это делаю во всякое время; взор, которого дрожат сильнейшие, еще ни разу не обращался на меня с гневом.
— Если господин придворный толмач, — сказал сын Аристотеля, — так же верно переводит
великому господину нашему немецкие бумаги и переговоры с послами, можно поздравить Русь не с одной парой лягушечьих глаз. На колена сейчас, сей миг, господин Бартоломей, и
моли о прощении. Счастлив еще будешь, если лекарь и боярин великокняжеские вытолкают тебя в шею с тем, чтобы ты никогда не являлся к ним.
Образец не знал, как освободиться от такого постояльца, и не видел конца своему басурманскому пленению. Просить Ивана Васильевича о разрешении уз своих не
смел: Антон-лекарь каждый день более и более входил в милость
великого князя. В горе своем боярин нередко сравнивал себя с многострадальным Иовом, которого все язвы, казалось, готов он был принять вместо этого плена.
Через несколько дней участь Холмского была решена. Образец прибегнул к ходатайству митрополита и других духовных властей. Такое посредничество должно было иметь успех тем более, что служебный князь отдавался сам в руки своего властелина. Ходатаи
молили великого князя умилостивиться над воеводой, который был всегда верный слуга Ивана Васильевича, доставил ему и всему православному краю столько добра и чести, который готов и ныне идти всюду, кроме Твери, куда только укажет ему господарь его и всея Руси.
Никто не
смел нарушить угрюмое молчание
великого князя.
Только острогов у него недостает (и это
заметил Поппель!..), чтобы походить совершенно на знатного рыцаря; но и остроги может пожаловать ему
великий князь.
К стороне княгини подъехал Антон. Таким образом, драгоценный залог был под
мечами двух сильных молодцов, которые, в случае нужды, могли поспорить о нем, один с двоими. Дворчан
великого князя окружила дружина Хабара. Холмский, ничего не подозревая, ехал в нескольких саженях позади. Он беспокоился более мыслью о погоне из города и нередко останавливался, чтобы прислушаться, не скачут ли за ними.
Великий князь взглянул на своего спутника, взглянул на спутника
великой княгини и опять на своего. Лица незнакомые, оба с
мечами наголо, кругом его дворчан все чужие! Он обомлел: смертная бледность покрыла щеки его; несчастный старик готов был упасть в обморок и остановил своего коня. Молодая княгиня, ничего не понимая, смотрела с каким-то ребяческим кокетством на своего пригожего оруженосца. Она была в мужской одежде — прекраснее мальчика не видано, — но литвянка умела ловко выказать, что она женщина.
Но сердце этого презренного жида хранило благодеяния молодого бакалавра, как святой завет; оно-то строго наказало Курицыну беречь его, как зеницу своего ока, как любимое дитя свое, внушать
великому князю все доброе о нем, помогать ему, в случае нужды, деньгами, силою своего влияния, огнем и
мечом, чем хотел, лишь бы уберечь драгоценную голову от житейских бурь.
Когда он, приступая к своей речи, раскланялся
великому князю и дворчанам,
заметил он между последними лицо молодого боярина, которое его поразило.
«И вот наконец, — говорил он сам с собою, — позор девушки, по моей милости, ходит из уст в уста; о нем звонит уж в набат этот мерзавец! Верно, проговорилась подруга! Где ж уверенность спасти ее вовремя от стрел молвы? Где ж благородство, польза жертвы? Одно мне осталось — броситься к ногам
великого князя, признаться ему во всем и
молить его быть моим спасителем и благодетелем. Скорее и сейчас же. Он намекал мне так благосклонно о невесте, он будет моим сватом».
Грозной воле
великого князя не
смеет противиться татарин; Антон допущен к одру молодого царевича. Кровь унялась, но обнаружился жар, хотя и не в сильной степени. Лекарь не ограничился свидетельством; он преступил даже приказ
великого князя. Сделаны необходимые перевязки, а потом уж исследован приступ болезни.
— Так, так! — бормотал он, быстро проходя по уличкам и пугая детей. — Ты, кажется, плакал, Иуда? Разве действительно прав Каиафа, говоря, что глуп Иуда из Кариота? Кто плачет в день
великой мести, тот недостоин ее — знаешь ли ты это, Иуда? Не давай глазам твоим обманывать тебя, не давай сердцу твоему лгать, не заливай огня слезами, Иуда из Кариота!
Неточные совпадения
Крестьяне, как
заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает пить! // Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль
великая, // Как перестанем пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну, выпей с нами чарочку!
— Но, государи мои, — продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму, — я не
смею взять на себя столь
великую ответственность, когда дело идет о безопасности вверенных мне провинций ее императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак, я соглашаюсь с большинством голосов, которое решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады, а нападения неприятеля силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками — отражать.
— Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились?
Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье — и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего,
смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках,
смею спросить?
— Как ты торжественно отвечаешь! Я думала найти его здесь и предложить ему пойти гулять со мною. Он сам меня все просит об этом. Тебе из города привезли ботинки, поди примерь их: я уже вчера
заметила, что твои прежние совсем износились. Вообще ты не довольно этим занимаешься, а у тебя еще такие прелестные ножки! И руки твои хороши… только
велики; так надо ножками брать. Но ты у меня не кокетка.
— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от
великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! — оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты,
мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак — в то время старики носили ночные колпаки.] Что делать! Видно, молодежь, точно, умнее нас.