Неточные совпадения
Но хозяйка дома и обе экономки всячески балуют Пашу и поощряют ее безумную слабость, потому
что благодаря ей Паша идет нарасхват и зарабатывает вчетверо, впятеро больше любой из остальных девушек, — зарабатывает так много,
что в бойкие праздничные дни ее вовсе не выводят к гостям «посерее» или отказывают им под предлогом Пашиной болезни, потому
что постоянные
хорошие гости обижаются, если им говорят,
что их знакомая девушка занята с другим.
Но он высвободился из-под ее руки, втянув в себя голову, как черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой. Кружились и еще три пары. В танцах все девицы старались держать талию как можно прямее, а голову как можно неподвижнее, с полным безучастием на лицах,
что составляло одно из условий
хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке Маленькой.
— Вот
что, брательники… Поедемте-ка
лучше к девочкам, это будет вернее, — сказал решительно старый студент Лихонин, высокий, сутуловатый, хмурый и бородатый малый. По убеждениям он был анархист-теоретик, а по призванию — страстный игрок на бильярде, на бегах и в карты, — игрок с очень широким, фатальным размахом. Только накануне он выиграл в купеческом клубе около тысячи рублей в макао, и эти деньги еще жгли ему руки.
— Ничего нет почетного в том,
что я могу пить как лошадь и никогда не пьянею, но зато я ни с кем и не ссорюсь и никого не задираю. Очевидно, эти
хорошие стороны моего характера здесь достаточно известны, а потому мне оказывают доверие.
Остается сухая профессия, контракт, договор, почти
что честная торговлишка, ни хуже, ни
лучше какой-нибудь бакалейной торговли.
— Простите: я не сравнивал людей, а только обобщал первоисточник чувства. Я мог бы привести для примера и самоотверженную любовь матерей-животных. Но вижу,
что затеял скучную материю.
Лучше бросим.
— Э! Чепуха!
Хороший товарищ выпить на чужой счет. Разве вы сами не видите,
что это самый обычный тип завсегдатая при публичном доме, и всего вероятнее,
что он просто здешний кот, которому платят проценты за угощение, в которое он втравливает посетителей.
— Ну, оставь ее, голубчик.
Что тебе? — возразила сладким голосом Женя и спрятала подушку за спину Тамары.Погоди, миленький, вот я
лучше с тобой посижу.
— Господа, ей-богу, я
лучше уйду. К
чему я буду расстраивать ваш кружок? Оба мы были виноваты. Я уйду. О счете не беспокойтесь, я уже все уплатил Симеону, когда ходил за Пашей.
— Нет, брат, ошибся! — сказал Лихонин и прищелкнул языком. — И не то,
что я по убеждению или из принципа… Нет! Я, как анархист, исповедываю,
что чем хуже, тем
лучше… Но, к счастию, я игрок и весь свой темперамент трачу на игру, поэтому во мне простая брезгливость говорит гораздо сильнее,
чем это самое неземное чувство. Но удивительно, как совпали наши мысли. Я только
что хотел тебя спросить о том же.
Чем хуже, тем
лучше, тем ближе к концу.
— Ах, дерево какое! — рассердилась Женя. —
Что же по-твоему,
лучше: с проваленным носом на соломе сгнить? Под забором издохнуть, как собаке? Или сделаться честной? Дура! Тебе бы ручку у него поцеловать, а ты кобенишься.
— Да-а, — протянула она, как ребенок, который упрямится мириться, — я же вижу,
что я вам не нравлюсь. Так
что ж, — вы мне
лучше прямо скажите и дайте немного на извозчика, и еще там, сколько захотите… Деньги за ночь все равно заплачены, и мне только доехать… туда.
И, говорят, — гораздо
лучше,
чем покрутившись вокруг аналоя.
— Ничего, ничего, дорогая Любочка, — быстро прошептал Лихонин, задерживаясь в дверях кабинета, — ничего, сестра моя, это всё люди свои,
хорошие, добрые товарищи. Они помогут тебе, помогут нам обоим. Ты не гляди,
что они иногда шутят и врут глупости. А сердца у них золотые.
— Так, так, так, — сказал он, наконец, пробарабанив пальцами по столу. — То,
что сделал Лихонин, прекрасно и смело. И то,
что князь и Соловьев идут ему навстречу, тоже очень хорошо. Я, с своей стороны, готов,
чем могу, содействовать вашим начинаниям. Но не
лучше ли будет, если мы поведем нашу знакомую по пути, так сказать, естественных ее влечений и способностей. Скажите, дорогая моя, — обратился он к Любке, —
что вы знаете, умеете? Ну там работу какую-нибудь или
что. Ну там шить, вязать, вышивать.
—
Что же, — сказал Симановский, — дело новое, незатасканное, и как знать,
чего не знаешь, — может быть, вы, Лихонин, сделаетесь настоящим духовным отцом
хорошего человека. Я тоже предлагаю свои услуги.
— Я, дети мои, ничего не знаю, а
что и знаю, то — очень плохо. Но я ей буду читать замечательное произведение великого грузинского поэта Руставели и переводить строчка за строчкой. Признаюсь вам,
что я никакой педагог: я пробовал быть репетитором, но меня вежливо выгоняли после второго же урока. Однако никто
лучше меня не сумеет научить играть на гитаре, мандолине и зурне.
— Ах! Не надо думать, не надо предполагать,
что скажешь. Всегда гораздо
лучше выходит, когда это делается сразу…
Пошлите-ка
лучше горничную за экономкой, скажите, чтобы она передала,
что, мол, пришел один гость, постоянный, по делу,
что очень нужно видеть лично.
— А еще вот
что. Теперь я должна вам сказать,
что ваша Любка дрянь, воровка и больна сифилисом! У нас никто из
хороших гостей не хотел ее брать, и все равно, если бы вы не взяли ее, то завтра мы ее выбросили бы вон! Еще скажу,
что она путалась со швейцаром, с городовыми, с дворниками и с воришками. Поздравляю вас с законным браком!
Правда, она в сотни раз
лучше,
чем Лихонин, умела на улице, в саду и в комнате ориентироваться по странам света, — в ней сказывался древний мужицкий инстинкт,но она упорно отвергала сферичность земли и не признавала горизонта, а когда ей говорили,
что земной шар движется в пространстве, она только фыркала.
— Душя мой! Лучший роза в саду Аллаха! Мед и молоко на устах твоих, а дыхание твое
лучше,
чем аромат шашлыка. Дай мне испить блаженство нирваны из кубка твоих уст, о ты, моя лучшая тифлисская чурчхела!
Лучше было повеситься,
чем это переносить.
— Не стесняйся, милая Женя, говори все,
что есть! Ты ведь знаешь,
что я человек свой и никогда не выдам. А может быть, и впрямь что-нибудь
хорошее посоветую. Ну, бух с моста в воду — начинай!
Теперь можно спокойно, не торопясь, со вкусом, сладко обедать и ужинать, к
чему Анна Марковна всегда питала большую слабость, выпить после обеда
хорошей домашней крепкой вишневки, а по вечерам поиграть в преферанс по копейке с уважаемыми знакомыми пожилыми дамами, которые хоть никогда и не показывали вида,
что знают настоящее ремесло старушки, но на самом деле отлично его знали и не только не осуждали ее дела, но даже относились с уважением к тем громадным процентам, которые она зарабатывала на капитал.
— Вот и конец! — сказала Тамара подругам, когда они остались одни. —
Что ж, девушки, — часом позже, часом раньше!.. Жаль мне Женьку!.. Страх как жаль!.. Другой такой мы уже не найдем. А все-таки, дети мои, ей в ее яме гораздо
лучше,
чем нам в нашей… Ну, последний крест — и пойдем домой!..
— Моя бедная мать!..
Что с нею будет? Она не перенесет этого унижения… Нет! Во сто тысяч раз
лучше смерть,
чем эти адские мучения ни в
чем неповинного человека.
«
Что ж, разве
лучше так подохнуть, под забором?!
Неточные совпадения
Осип. Да
что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете,
лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади
хорошие были! Ямщикам скажи,
что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
— Анна Андреевна именно ожидала
хорошей партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась,
что не могла говорить.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и
лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо
лучше, потому
что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.