Неточные совпадения
Или, может
быть, у них
не хватает ни времени, ни самоотверженности, ни самообладания вникнуть с головой в эту жизнь и подсмотреть ее близко-близко, без предубеждения, без громких фраз, без овечьей
жалости, во всей ее чудовищной простоте и будничной деловитости.
Лихонин смутился. Таким странным ему показалось вмешательство этой молчаливой, как будто сонной девушки. Конечно, он
не сообразил того, что в ней говорила инстинктивная, бессознательная
жалость к человеку, который недоспал, или, может
быть, профессиональное уважение к чужому сну. Но удивление
было только мгновенное. Ему стало почему-то обидно. Он поднял свесившуюся до полу руку лежащего, между пальцами которой так и осталась потухшая папироса, и, крепко встряхнув ее, сказал серьезным, почти строгим голосом...
Она посмотрела на него ласково. И правда, она сегодня утром в первый раз за всю свою небольшую, но исковерканную жизнь отдала мужчине свое тело — хотя и
не с наслаждением, а больше из признательности и
жалости, но добровольно,
не за деньги,
не по принуждению,
не под угрозой расчета или скандала. И ее женское сердце, всегда неувядаемое, всегда тянущееся к любви, как подсолнечник к свету,
было сейчас чисто и разнежено.
Неточные совпадения
Одно то, что̀ он сказал про щуку, другое — что
было что-то
не то в нежной
жалости, которую он испытывал к Анне.
На Таню сначала подействовала
жалость за Гришу, потом сознание своего добродетельного поступка, и слезы у ней тоже стояли в глазах; но она,
не отказываясь,
ела свою долю.
Долго Левин
не мог успокоить жену. Наконец он успокоил ее, только признавшись, что чувство
жалости в соединении с вином сбили его, и он поддался хитрому влиянию Анны и что он
будет избегать ее. Одно, в чем он искреннее всего признавался,
было то, что, живя так долго в Москве, за одними разговорами, едой и питьем, он ошалел. Они проговорили до трех часов ночи. Только в три часа они настолько примирились, что могли заснуть.
Левин с огорчением вздохнул. Этот прекрасный ребенок внушал ему только чувство гадливости и
жалости. Это
было совсем
не то чувство, которого он ожидал.
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и
не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо
было показать ему, что она недовольна тем, что он
не вернулся, как обещал, только недовольна, но никак
не показывать ему своего горя и, главное,
жалости о себе. Ей можно
было жалеть о себе, но
не ему о ней. Она
не хотела борьбы, упрекала его за то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы.