— Пойду погляжу, — может и есть. Ну-ко вы, мамзели, — обратился он к девицам, которые тупо жались в дверях, загораживая свет. — Кто из вас похрабрее? Коли третьего дня ваша знакомая приехала, то, значит, теперича она лежит в том виде,
как господь бог сотворил всех человеков — значит, без никого… Ну, кто из вас побойчее будет? Кто из вас две пойдут? Одеть ее треба…
Неточные совпадения
— Оставь меня в покое, Лихонин. По-моему,
господа, это прямое и явное свинство — то, что вы собираетесь сделать. Кажется, так чудесно, мило и просто провели время,так нет, вам непременно надо,
как пьяным скотам, полезть в помойную яму. Не поеду я.
— Ну,
какой же я ваш коллега, — добродушно засмеялся репортер. — Я был только на первом курсе и то только полгода, вольнослушателем. Получите, Онуфрий Захарыч.
Господа, прошу…
— Можно, можно… Пройдите,
господа, сюда, в гостиную. Можно, можно…
Какого ликеру? У нас только бенедиктин. Так бенедиктину? Можно, можно… И барышням позволите войти?
— Вы
как хотите,
господа, это дело вашего личного взгляда, но я принципиально ухожу вместе с Борисом. Пусть он там неправ и так далее, мы можем выразить ему порицание в своей интимной компании, но раз нашему товарищу нанесли обиду — я не могу здесь оставаться. Я ухожу.
— Да, это верно, — сказал Ярченко. — Мне как-то навязали устроить этот благотворительный спектакль в Народном театре. Смутно мелькает у меня в памяти и какое-то бритое гордое лицо, но…
Как быть,
господа?
Я сумею его уговорить,
как верблюда от
господина Фальцфейна из Новой Аскании.
— Мы откроем себе фирму «Горизонт и сын». Не правда ли, Сарочка, «и сын»? И вы, надеюсь,
господа, удостоите меня своими почтенными заказами?
Как увидите вывеску «Горизонт и сын», то прямо и вспомните, что вы однажды ехали в вагоне вместе с молодым человеком, который адски оглупел от любви и от счастья.
— А знаете что? — вдруг воскликнул весело Горизонт. — Мне все равно: я человек закабаленный. Я,
как говорили в старину, сжег свои корабли… сжег все, чему поклонялся. Я уже давно искал случая, чтобы сбыть кому-нибудь эти карточки. За ценой я не особенно гонюсь. Я возьму только половину того, что они мне самому стоили. Не желаете ли приобрести,
господин офицер?
— Так вот я вам и предлагаю,
господин… впрочем, я не знаю,
как вас теперь зовут…
— Вот я вам и предлагаю,
господин Горизонт, — не найдется ли у вас невинных девушек? Теперь на них громадный спрос. Я с вами играю в открытую. За деньгами мы не постоим. Теперь это в моде. Заметьте, Горизонт, вам возвратят ваших клиенток совершенно в том же виде, в
каком они были. Это, вы понимаете, — маленький разврат, в котором я никак не могу разобраться…
— А все же вы паспорт,
господин Лихонин, непременно завтра же предъявите, — настойчиво сказал управляющий на прощанье. —
Как вы человек почтенный, работящий, и мы с вами давно знакомы, также и платите вы аккуратно, то только для вас делаю. Времена, вы сами знаете,
какие теперь тяжелые. Донесет кто-нибудь, и меня не то что оштрафуют, а и выселить могут из города. Теперь строго.
— Ничего не могу поделать для вас,
господин студент, ровно ничего, покамест вы не представите всех требуемых бумаг. Что касается до девицы, то она,
как не имеющая жительства, будет немедленно отправлена в полицию и задержана при ней, если только сама лично не пожелает отправиться туда, откуда вы ее взяли. Имею честь кланяться.
— Да бросьте,
господин, — досадливо прервала его Любка. — Ну, что все об одном и том же. Заладила сорока Якова. Сказано вам: нет и нет. Разве я не вижу, к чему вы подбираетесь? А только я на измену никогда не согласна, потому что
как Василий Васильевич мой благодетель и я их обожаю всей душой… А вы мне даже довольно противны с вашими глупостями.
— Вот так штука! Скажите, младенец
какой! Таких,
как вы, Жорочка, в деревне давно уж женят, а он: «
Как товарищ!» Ты бы еще у нянюшки или у кормилки спросился! Тамара, ангел мой, вообрази себе: я его зову спать, а он говорит: «
Как товарищ!» Вы что же,
господин товарищ, гувернан ихний?
— Вы не Амаль-Иван, а Амалия Людвиговна, и так как я не принадлежу к вашим подлым льстецам,
как господин Лебезятников, который смеется теперь за дверью (за дверью действительно раздался смех и крик: «сцепились!»), то и буду всегда называть вас Амалией Людвиговной, хотя решительно не могу понять, почему вам это название не нравится.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин разом,
как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
Лука Лукич. Не могу, не могу,
господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык
как в грязь завязнул. Нет,
господа, увольте, право, увольте!
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а
какие глаза больше всего нравятся твоему
барину?
Анна Андреевна. А чин
какой на твоем
барине?
Марья Антоновна. Осип, душенька!
какой миленький носик у твоего
барина!..