Неточные совпадения
Володя Павлов предлагал
ехать к нему: у него
есть дома дюжина пива и немного коньяку.
И, стало
быть, если,
выпив лишнюю рюмку вина, я все-таки, несмотря на свои убеждения,
еду к проституткам, то я совершаю тройную подлость: перед несчастной глупой женщиной, которую я подвергаю за свой поганый рубль самой унизительной форме рабства, перед человечеством, потому что, нанимая на час или на два публичную женщину для своей скверной похоти, я этим оправдываю и поддерживаю проституцию, и, наконец, это подлость перед своей собственной совестью и мыслью.
— Но самое главное, — продолжал Ярченко, пропустив мимо ушей эту шпильку, — самое главное то, что я вас всех видел сегодня на реке и потом там… на том берегу… с этими милыми, славными девушками. Какие вы все
были внимательные, порядочные, услужливые, но едва только вы простились с ними, вас уже тянет к публичным женщинам. Пускай каждый из вас представит себе на минутку, что все мы
были в гостях у его сестер и прямо от них
поехали в Яму… Что? Приятно такое предположение?
— Господа, я, пожалуй, готов с вами
поехать… Не подумайте, однако, что меня убедили софизмы египетского фараона Рамзеса… Нет, просто мне жаль разбивать компанию… Но я ставлю одно условие: мы там
выпьем, поврем, посмеемся и все прочее… но чтобы ничего больше, никакой грязи… Стыдно и обидно думать, что мы, цвет и краса русской интеллигенции, раскиснем и пустим слюни от вида первой попавшейся юбки.
— А, право, сам не знаю. Хотел
было переночевать в кабинете у Исай Саввича, но жаль потерять такое чудесное утро. Думаю выкупаться, а потом сяду на пароход и
поеду в Липский монастырь к одному знакомому пьяному чернецу. А что?
Он
ехал с молодой женщиной, и сразу
было видно, особенно по ней, что они молодожены: так часто ее лицо вспыхивало неожиданной краской при каждой, самой маленькой нежности мужа.
— Отчего же? Может
быть… — сказал раздумчиво помещик. — Да что: может
быть, в самом деле, нас свел благоприятный случай! Я ведь как раз
еду в К. насчет продажи одной лесной дачи. Так, пожалуй, вы того, наведайтесь ко мне. Я всегда останавливаюсь в Гранд-отеле. Может
быть, и сладим что-нибудь.
— Да. Я думаю там остановиться денька на два, на три.
Еду я, собственно, в Москву. Получил двухмесячный отпуск, но интересно
было бы по дороге поглядеть город. Говорят, очень красивый;.
Теперь очень нетрудно
было убедить ее в том, что
ехать с ней вместе Горизонту представляет большую опасность для него и что лучше ей остаться здесь и переждать время, пока дела у любовника не сложатся благоприятно.
Он
пил очень умеренно, а без компании совсем не
пил К
еде был совершенно равнодушен. Но, конечно, как у всяко го человека, у него
была своя маленькая слабость: он страшно любил одеваться и тратил на свой туалет немалые деньги. Модные воротнички всевозможных фасонов, галстуки. брильянтовые запонки, брелоки, щегольское нижнее белы и шикарная обувь — составляли его главнейшие увлечения.
После приезда, на другой день, он отправился к фотографу Мезеру, захватив с собою соломенную девушку Бэлу, и снялся с ней в разных позах, причем за каждый негатив получил по три рубля, а женщине дал по рублю. Снимков
было двадцать. После этого он
поехал к Барсуковой.
— Ах, боже мой, — нетерпеливо прервала Ровинская,когда я
пела в Лондоне, то в это время за мной многие ухаживали, и я не постеснялась в избранной компании
поехать смотреть самые грязные притоны Уайтчепля.
— Миленький, зачем же его мучить? Может
быть, он спать хочет, может
быть, он устал? Пускай поспит. Уж лучше я
поеду домой. Вы мне дадите полтинник на извозчика? Завтра вы опять ко мне приедете. Правда, душенька?
Он делил свои досуги, — а досуга у него
было двадцать четыре часа в сутки. — между пивной и шатаньем по бульварам, между бильярдом, винтом, театром, чтением газет и романов и зрелищами цирковой борьбы; короткие же промежутки употреблял на
еду, спанье, домашнюю починку туалета, при помощи ниток, картона, булавок и чернил, и на сокращенную, самую реальную любовь к случайной женщине из кухни. передней или с улицы.
На следующий день (вчера
было нельзя из-за праздника и позднего времени), проснувшись очень рано и вспомнив о том, что ему нужно
ехать хлопотать о Любкином паспорте, он почувствовал себя так же скверно, как в
былое время, когда еще гимназистом шел на экзамен, зная, что наверное провалится.
Дать бы ей только на извозчика и немножко на булавки, и
поехала бы, и все
было бы прекрасно, и
был бы я теперь независим, свободен и не испытывал бы этого мучительного и позорного состояния духа.
Домой
ехать ей не
было ни смысла, ни расчета.
Потом, тронувшись просьбами нотариуса о встрече, она назначила ему свидание в Княжеском саду,
была мила, остроумна и томна, но
поехать с ним куда-нибудь отказалась.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу,
поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Добчинский. Он! и денег не платит и не
едет. Кому же б
быть, как не ему? И подорожная прописана в Саратов.
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не
поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от
еды.
Сладка
еда крестьянская, // Весь век
пила железная // Жует, а
есть не
ест!