Неточные совпадения
—
Вот этому-то я удивляюсь. С твоим умом, с твоей красотой я
бы себе такого гостя захороводила, что на содержание
бы взял. И лошади свои были
бы и брильянты.
— Нет, не до смерти. Выкачалась, — говорит Нюра, точно с сожалением. — Однако два месяца пролежала в Александровской. Доктора говорили, что если
бы на вот-вот столечко повыше, — то кончено
бы. Амба!
— А меня один офицер лишил невинности там… у себя на родине. А мамаша у меня ужас какая строгая. Если
бы она узнала, она
бы меня собственными руками задушила. Ну
вот я и убежала из дому и поступила сюда…
— Оставим это. Так знаешь. Мари, я себе все время ищу
вот такую девочку, как ты, такую скромную и хорошенькую. Я человек состоятельный, я
бы тебе нашел квартиру со столом, с отоплением, с освещением. И на булавки сорок рублей в месяц. Ты
бы пошла?
— А хотя
бы? Одного философа, желая его унизит! посадили за обедом куда-то около музыкантов. А он, садясь, сказал: «
Вот верное средство сделать последнее место первым». И, наконец, я повторяю: если ваша совесть не позволяет вам, как вы выражаетесь, покупать женщин, то вы можете приехать туда и уехать, сохраняя свою невинность во всей ее цветущей неприкосновенности.
Он выслушал меня с большим вниманием, и
вот что он сказал буквально: «Не обижайтесь, Платонов, если я вам скажу, что нет почти ни одного человека из встречаемых мною в жизни, который не совал
бы мне тем для романов и повестей или не учил
бы меня, о чем надо писать.
— Я, как анархист, отчасти понимаю тебя, — сказал задумчиво Лихонин. Он как будто
бы слушал и не слушал репортера. Какая-то мысль тяжело, в первый раз, рождалась у него в уме. — Но одного не постигаю. Если уж так тебе осмердело человечество, то как ты терпишь, да еще так долго,
вот это все, — Лихонин обвел стол круглым движением руки, — самое подлое, что могло придумать человечество?
Вот и вы
бы так, миленький.
— В прежнее время люди жили веселее и не знали никаких предрассудков.
Вот тогда, мне кажется, я была
бы на месте и жила
бы полной жизнью. О, древний Рим!
— Ну
вот, видите, видите… — загорячилась Ровинская. — С таким образованием вы всегда могли
бы найти место на всем готовом рублей на тридцать. Ну, скажем, в качестве экономки, бонны, старшей приказчицы в хорошем магазине, кассирши… И если ваш будущий жених… Фриц…
— Не сердитесь, мой миленький. Я никогда не сменю вас на другого.
Вот вам, ей-богу, честное слово! Честное слово, что никогда! Разве я не чувствую, что вы меня хочете обеспечить? Вы думаете, разве я не понимаю? Вы же такой симпатичный, хорошенький, молоденький!
Вот если
бы вы были старик и некрасивый…
Вот Соловьев — тот хотя и говорил непонятно, как и прочее большинство знакомых ей студентов, когда они шутили между собой или с девицами в общем зале (отдельно, в комнате, все без исключения мужчины, все, как один, говорили и делали одно и то же), однако Соловьеву она поверила
бы скорее и охотнее.
— Что же, и это дело, — согласился Лихонин и задумчиво погладил бороду. — А я, признаться,
вот что хотел. Я хотел открыть для нее… открыть небольшую кухмистерскую или столовую, сначала, конечно, самую малюсенькую, но в которой готовилось
бы все очень дешево, чисто и вкусно. Ведь многим студентам решительно все равно, где обедать и что есть. В студенческой почти никогда не хватает мест. Так
вот, может быть, нам удастся как-нибудь затащить всех знакомых и приятелей.
— А еще
вот что. Теперь я должна вам сказать, что ваша Любка дрянь, воровка и больна сифилисом! У нас никто из хороших гостей не хотел ее брать, и все равно, если
бы вы не взяли ее, то завтра мы ее выбросили
бы вон! Еще скажу, что она путалась со швейцаром, с городовыми, с дворниками и с воришками. Поздравляю вас с законным браком!
— Миленький мой! Василь Василич! Васенька! Ей-богу!
Вот, ей-богу, никогда ничего подобного! Я всегда была такая осторожная. Я ужасно этого боялась. Я вас так люблю! Я вам непременно
бы сказала. — Она поймала его руки, прижала их к своему мокрому лицу и продолжала уверять его со смешной и трогательной искренностью несправедливо обвиняемого ребенка.
— А я знаю! — кричала она в озлоблении. — Я знаю, что и вы такие же, как и я! Но у вас папа, мама, вы обеспечены, а если вам нужно, так вы и ребенка вытравите,многие так делают. А будь вы на моем месте, — когда жрать нечего, и девчонка еще ничего не понимает, потому что неграмотная, а кругом мужчины лезут, как кобели, — то и вы
бы были в публичном доме! Стыдно так над бедной девушкой изголяться, —
вот что!
—
Вот так штука! Скажите, младенец какой! Таких, как вы, Жорочка, в деревне давно уж женят, а он: «Как товарищ!» Ты
бы еще у нянюшки или у кормилки спросился! Тамара, ангел мой, вообрази себе: я его зову спать, а он говорит: «Как товарищ!» Вы что же, господин товарищ, гувернан ихний?
— Не сердись на меня, исполни, пожалуйста, один мой каприз: закрой опять глаза… нет, совсем, крепче, крепче… Я хочу прибавить огонь и поглядеть на тебя хорошенько. Ну
вот, так… Если
бы ты знал, как ты красив теперь… сейчас
вот… сию секунду. Потом ты загрубеешь, и от тебя станет пахнуть козлом, а теперь от тебя пахнет медом и молоком… и немного каким-то диким цветком. Да закрой же, закрой глаза!
— Ну
вот глупости! Было
бы за что. Безвредный был человек. Совсем ягненок. Так, должно быть, пора ему своя пришла.
— А я всех, именно всех! Скажите мне, Сергей Иванович, по совести только скажите, если
бы вы нашли на улице ребенка, которого кто-то обесчестил, надругался над ним… ну, скажем, выколол
бы ему глаза, отрезал уши, — и
вот вы
бы узнали, что этот человек сейчас проходит мимо вас и что только один бог, если только он есть, смотрит не вас в эту минуту с небеси, — что
бы вы сделали?
— Хорошо тебе! — задумчиво и с тоской произнесла Женя, — ты хоть хочешь чего-нибудь, а у меня душа дохлая какая-то…
Вот мне двадцать лет, а душа у меня старушечья, сморщенная, землей пахнет… И хоть пожила
бы толком!.. Тьфу!.. Только слякоть какая-то была.
—
Вот я и пришла к вам, Елена Викторовна. Я
бы не посмела вас беспокоить, но я как в лесу, и мне не к кому обратиться. Вы тогда были так добры, так трогательно внимательны, так нежны к нам… Мне нужен только ваш совет и, может быть, немножко ваше влияние, ваша протекция…
«Если
бы меня судьба не изломала так жестоко, — подумала Тамара, с удовольствием следя за его движениями, — то
вот человек, которому я бросила
бы свою жизнь шутя, с наслаждением, с улыбкой, как бросают возлюбленному сорванную розу…»
— Гм… Сегодня… Не ручаюсь — вряд ли успеем… Но
вот вам моя памятная книжка.
Вот хотя
бы на этой странице, где у меня знакомые на букву Т., — так и напишите: Тамара и ваш адрес. Часа через два я вам дам ответ. Это вас устраивает? Но опять повторяю, что, должно быть, вам придется отложить похороны до завтра… Потом, — простите меня за бесцеремонность, — нужны, может быть, деньги?
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А
вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только
бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Это
бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!»
Вот что худо!
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем
бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь
вот хоть
бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он думает, что так
вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я
бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
Хлестаков. Нет, вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток.
Вот если
бы вы, например, предложили мне взаймы рублей триста — ну, тогда совсем дело другое: взаймы я могу взять.