Много других подобных поблажек делал Епишка своим возлюбленным юнкерам. Нередко прибегал к нему юнкер с отчаянной просьбой: по всем отраслям военной науки у него баллы душевного спокойствия, но преподаватель фортификации
только и знает, что лепит ему шестерки и даже пятерки… Невзлюбил сироту! И вот в среднем никак не выйдет девяти, и прощай теперь, первый разряд, прощай, старшинство в чине…
Неточные совпадения
Гораздо позднее
узнал мальчик причины внимания к нему начальства. Как
только строевая рота вернулась с обеда
и весть об аресте Александрова разнеслась в ней, то к капитану Яблукинскому быстро явился кадет Жданов
и под честным словом сказал,
что это он, а не Александров, свистнул в строю. А свистнул
только потому,
что лишь сегодня научился свистать при помощи двух пальцев, вложенных в рот,
и по дороге в столовую не мог удержаться от маленькой репетиции.
На дачном танцевальном кругу, в Химках, под Москвою, он был ее постоянным кавалером в вальсе, польке, мазурке
и кадрили, уделяя, впрочем, немного благосклонного внимания
и ее младшим сестрам, Ольге
и Любе. Александров отлично
знал о своей некрасивости
и никогда в этом смысле не позволял себе ни заблуждений, ни мечтаний; но еще с большей уверенностью он не
только знал, но
и чувствовал,
что танцует он хорошо: ловко, красиво
и весело.
Но может быть
и то,
что мать трех сестер Синельниковых, Анна Романовна, очень полная, очень высокая
и до сих пор еще очень красивая дама,
узнала как-нибудь об этих воровских поцелуйчиках
и задала Юленьке хорошую нахлобучку? Недаром же она в последние химкинские дни была как будто суха с Александровым: или это
только теперь ему кажется?
— Неужели в самом деле так
и будет? Ах, как это удивительно! Но
только нет. Не надо полной фамилии. Нас ведь вся Москва
знает. Бог
знает,
что наплетут, Москва ведь такая сплетница. Вы уж лучше как-нибудь под инициалами. Чтобы
знали об этом
только двое: вы
и я. Хорошо?
Можно подумать,
что моя все-таки уже не очень молодая героиня
только и знала в своей актерской жизни,
что дебютировала
и дебютировала
и всегда неудачно, пока не додебютировалась до самоубийства…»
И вот опять стало в подсознание Александрова прокрадываться то темное пятно, та неведомая болячка, та давно знакомая досадная неловкость, которые он испытывал порою, перечитывая в двадцатый раз свою рукопись.
Показалось Александрову,
что он
знал эту чудесную девушку давным-давно, может быть, тысячу лет назад,
и теперь сразу вновь
узнал ее всю
и навсегда,
и хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным
и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек был в тончайшем мраморном узоре,
и вокруг синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики,
и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной формы, какую Александров видел
только в корпусе, в рисовальном классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
— Ах, как я счастлив,
что попал к вам сегодня, — говорил Александров, не переставая строго следить за ритмом полонеза. — Как я рад.
И подумать
только,
что из-за пустяка, по маленькой случайности, я мог бы этой радости лишиться
и никогда ее не
узнать.
Юнкера
знали, в
чем здесь дело. Берди не был виноват в том,
что заставлял юнкеров исполнять неисполнимое. Виноват был тот чрезвычайно высокопоставленный генерал, может быть, даже принадлежавший к членам императорской фамилии, которого на смотру в казармах усердные солдаты, да к тому же настреканные начальством на громкую лихость ружейных приемов, так оглушили
и одурманили битьем деревянными прикладами о деревянный пол,
что он мог
только сказать с унынием...
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской
только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от кофе к чаю, от чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А черт его
знает,
что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть,
и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его
знает,
что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят!
И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя;
и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне
узнать,
что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Так как я
знаю,
что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому
что ты человек умный
и не любишь пропускать того,
что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если
только уже не приехал
и не живет где-нибудь инкогнито…