Неточные совпадения
Потянулись секунды, минуты и
часы, бесконечные
часы. Александрову принесли чай — сбитень и булку
с маслом, но он отказался и отдал Круглову.
Четыре дня не появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек
с сотворения мира; зеленая ревность, тоска в разлуке
с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он простаивал
часами под двумя тополями, глядя в окно возлюбленной.
Всю вескость последнего правила пришлось вскоре Александрову испытать на практике, и урок был не из нежных. Вставали юнкера всегда в семь
часов утра; чистили сапоги и платье, оправляли койки и
с полотенцем, мылом и зубной щеткой шли в общую круглую умывалку, под медные краны. Сегодняшнее сентябрьское утро было сумрачное, моросил серый дождик; желто-зеленый туман висел за окнами. Тяжесть была во всем теле, и не хотелось покидать кровати.
Конечно, прекрасен был училищный оркестр, гордость александровцев, и ждали юнкера четвергового концерта
с жадным нетерпением; но для бедных желторотых фараонов один
час вокального наслаждения далеко не искупал многих
часов беспрестанной прозаической строжайшей муштры и неловкой связанности и беспомощности в чужом, еще не обжитом доме, в котором невольно натыкаешься на все углы и косяки.
Из отпуска нужно было приходить секунда в секунду, в восемь
с половиной
часов, но стоило заявить о том, что пойдешь в театр, — отпуск продолжается до полуночи.
И все-таки он
с невольной ребяческой робостью отдалял и отдалял день и
час свидания
с нею.
Приходит день, когда Александров и трое его училищных товарищей получают печатные бристольские карточки
с приглашением пожаловать на бракосочетание Юлии Николаевны Синельниковой
с господином Покорни, которое последует такого-то числа и во столько-то
часов в церкви Константиновского межевого института. Свадьба как раз приходилась на отпускной день, на среду. Юнкера
с удовольствием поехали.
— А вот, с-час, с-час. Я хозяина покличу. Родион Тихоныч! а Родион Тихоныч! Пожалуйте в лавочку. Тут пришли.
И вот Александров в одиночном карцере. На лекции и на специальные военные занятия его выпускает на
час, на два сторож, прикомандированный к училищу ефрейтор Перновского гренадерского полка. Он же приносит узнику завтрак, обед и чай
с булкой.
В первое же воскресенье он к двум
часам отправляется в Екатерининский институт. Великолепный огромный швейцар Порфирий тотчас же
с видимым удовольствием узнает его.
«На второй день Масленицы, в два
часа пополудни, приходите на каток Чистых прудов. Я буду
с подругой. Ваша З. Б.».
— Почему пропало? Я хоть и реалист и практический человек, но зато верный и умный друг. Посмотри-ка на письмо Машеньки: она будет ждать меня к четырем
часам вечера, и тоже
с подругой, но та превеселая, и ты от нее будешь в восторге. Итак, ровно в два
часа мы оба уже на Чистых прудах, а в четыре без четверти берем порядочного извозчика и катим на Патриаршие. Идет?
— Не беспокойся, — говорит Венсан волнующемуся Александрову. — Четверть
часа — это минимум их опоздания, а максимум — они вовсе не приходят. Пойдем ко входу
с Мясницкой, тут прямо путь от Екатерининского бульвара.
Каждое утро,
часов в пять, старшие юнкера наспех пьют чай
с булкой; захвативши завтрак в полевые сумки, идут партиями на места своих работ, которые будут длиться
часов до семи вечера, до той поры, когда уставшие глаза начинают уже не так четко различать издали показательные приметы.
— А кругом, куда ни погляди, — все народишко бегает. Неровен
час, увидят и пойдут напраслину плести. Долго ли девку ославить и осрамить? Вон, погляди-ко, какой-то мужик
с коробом сюда тащится. Ты уж, милый, лучше вылезай-ко!
У них, говорили они, не было никаких преступных, заранее обдуманных намерений. Была только мысль — во что бы то ни стало успеть прийти в лагери к восьми
с половиною
часам вечера и в срок явиться дежурному офицеру. Но разве виноваты они были в том, что на балконе чудесной новой дачи, построенной в пышном псевдорусском стиле, вдруг показались две очаровательные женщины, по-летнему, легко и сквозно одетые. Одна из них, знаменитая в Москве кафешантанная певица, крикнула...
— А главное, — продолжал Дрозд
с лицемерным сожалением, — главное, что есть же на свете такие отчаянные сорванцы, неслухи и негодяи, которые в вашем положении, никого не спрашивая и не предупреждая, убегают из лагеря самовольно, пробудут у портного полчаса-час и опрометью бегут назад, в лагерь. Конечно, умные, примерные дети таких противозаконных вещей не делают. Сами подумайте: самовольная отлучка — это же пахнет дисциплинарным преступлением, за это по головке в армии не гладят.
Эта пьеса-церемония была придумана за
час до представления и, по совести, никуда не годилась. Она не имела никакого успеха. К тому же у юнкеров еще не вышло из памяти недавнее тяжелое столкновение
с Артабалевским, где обе стороны были не правы. Юнкерская даже больше.
В семь
часов сделали перекличку. Батальонный командир отдал приказание надеть юнкерам парадную форму. В восемь
часов юнкеров напоили чаем
с булками и сыром, после чего Артабалевский приказал батальону построиться в двухвзводную колонну, оркестр — впереди знаменной роты и скомандовал...
Через три дня, в десять
часов пополудни, Александров входит в училищную канцелярию,
с трудом отыскав ее в лабиринтах белого здания.
— Его превосходительство, господин начальник училища, просит зайти к нему на квартиру ровно в
час. Он имеет нечто сказать господам офицерам, но, повторяю со слов генерала, что это не приказание, а предложение. Счастливого пути-с. Благодарю покорно.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Осип. Да так. Бог
с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что
с ними долго связываться? Плюньте на них! не ровен
час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый
час дожидаемся, а все ты
с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Милон(
с нетерпением). И ты не изъявила ей тот же
час совершенного презрения?..