— С этих пор точно благодетельный ангел снизошел в нашу семью. Все переменилось. В начале января отец отыскал место, Машутка встала на ноги, меня с братом удалось пристроить в гимназию на казенный счет. Просто чудо совершил этот святой человек. А мы нашего чудесного доктора только раз видели с тех пор — это когда его перевозили мертвого в его собственное имение Вишню. Да и то
не его видели, потому что то великое, мощное и святое, что жило и горело в чудесном докторе при его жизни, угасло невозвратимо.
Неточные совпадения
Одновременно подавив тяжелый вздох (старшему из
них было только десять лет, и к тому же оба с утра ничего
не ели, кроме пустых щей) и кинув последний влюбленно-жадный взгляд на гастрономическую выставку, мальчуганы торопливо побежали по улице.
— Я
ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего… Матушка больна… Помирает…» Говорю: «Как папа место найдет, так отблагодарит вас, Савелий Петрович, ей-богу, отблагодарит». Ну, а в это время звонок как зазвонит, как зазвонит, а
он нам и говорит: «Убирайтесь скорее отсюда к черту! Чтобы духу вашего здесь
не было!..» А Володьку даже по затылку ударил.
Вошел Мерцалов.
Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и без калош.
Его руки взбухли и посинели от мороза, глаза провалились, щеки облипли вокруг десен, точно у мертвеца.
Он не сказал жене ни одного слова, она
ему не задала ни одного вопроса.
Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.
— Все равно, сиденьем ничего
не поможешь, — хрипло ответил
он. — Пойду еще… Хоть милостыню попробую просить.
Выйдя на улицу,
он пошел бесцельно вперед.
Он ничего
не искал, ни на что
не надеялся.
Он давно уже пережил то жгучее время бедности, когда мечтаешь найти на улице бумажник с деньгами или получить внезапно наследство от неизвестного троюродного дядюшки. Теперь
им овладело неудержимое желание бежать куда попало, бежать без оглядки, чтобы только
не видеть молчаливого отчаяния голодной семьи.
Просить милостыни?
Он уже пробовал это средство сегодня два раза. Но в первый раз какой-то господин в енотовой шубе прочел
ему наставление, что надо работать, а
не клянчить, а во второй —
его обещали отправить в полицию.
«Вот лечь бы и заснуть, — думал
он, — и забыть о жене, о голодных детях, о больной Машутке». Просунув руку под жилет, Мерцалов нащупал довольно толстую веревку, служившую
ему поясом. Мысль о самоубийстве совершенно ясно встала в
его голове. Но
он не ужаснулся этой мысли, ни на мгновение
не содрогнулся перед мраком неизвестного.
«Чем погибать медленно, так
не лучше ли избрать более краткий путь?»
Он уже хотел встать, чтобы исполнить свое страшное намерение, но в это время в конце аллеи послышался скрип шагов, отчетливо раздавшийся в морозном воздухе.
Голос у
него был мягкий, ласковый, старческий. Мерцалов молчал,
не оборачиваясь.
— А я вот ребятишкам знакомым подарочки купил, — продолжал незнакомец (в руках у
него было несколько свертков). — Да вот по дороге
не утерпел, сделал круг, чтобы садом пройти: очень уж здесь хорошо.
Незнакомец слушал,
не перебивая
его ни словом, и только все пытливее и пристальнее заглядывал в
его глаза, точно желая проникнуть в самую глубь этой наболевшей, возмущенной души.
Она даже
не подняла головы при
его приближении.
— Вот с этой бумажкой вы пойдете в аптеку… давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того, хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный врач и хороший человек. Я
его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное —
не падайте никогда духом.
Пожав руки Мерцалову и Елизавете Ивановне, все еще
не оправившимся от изумления, и потрепав мимоходом по щеке разинувшего рот Володю, доктор быстро всунул свои ноги в глубокие калоши и надел пальто. Мерцалов опомнился только тогда, когда доктор был уже в коридоре, и кинулся вслед за
ним.
Старик, прямо держась, шел впереди, ровно и широко передвигая вывернутые ноги, и точным и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье руками на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый, высокий ряд. Точно
не он, а одна острая коса сама вжикала по сочной траве.
— Разумеется, есть всякие. Разумеется, жалеешь. Другие ничего не спускают, а я, где могу, стараюсь облегчить. Пускай лучше я пострадаю, да
не они. Другие, как чуть что, сейчас по закону, а то — стрелять, а я жалею. — Прикажете? Выкушайте, — сказал он, наливая еще чаю. Она кто, собственно, — женщина, какую видеть желаете? — спросил он.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет
он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Анна Андреевна.
Ему всё бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Поросенок ты скверный… Как же
они едят, а я
не ем? Отчего же я, черт возьми,
не могу так же? Разве
они не такие же проезжающие, как и я?
Да распрямиться дедушка //
Не мог:
ему уж стукнуло, // По сказкам, сто годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
Лука стоял, помалчивал, // Боялся,
не наклали бы // Товарищи в бока. //
Оно быть так и сталося, // Да к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — // Лицо попово строгое // Явилось на бугре…