Неточные совпадения
На улицах быстро темнело. По шоссе бегали с визгом еврейские ребятишки. Где-то на завалинках у ворот, у калиток, в садах звенел женский смех, звенел непрерывно и возбужденно, с какой-то горячей, животной, радостной дрожью, как звенит он только ранней весной. И вместе с
тихой, задумчивой грустью в душе Ромашова рождались странные, смутные воспоминания и сожаления о никогда не бывшем
счастье и о прошлых, еще более прекрасных вёснах, а в сердце шевелилось неясное и сладкое предчувствие грядущей любви…
— Мы прекрасно доехали и вас не беспокоили, — отвечал Сергей Иванович. — Я так пылен, что боюсь дотронуться. Я был так занят, что и не знал, когда вырвусь. А вы по-старому, — сказал он улыбаясь, — наслаждаетесь
тихим счастьем вне течений в своем тихом затоне. Вот и наш приятель Федор Васильич собрался наконец.
Лицо Обломова вдруг облилось румянцем счастья: мечта была так ярка, жива, поэтична, что он мгновенно повернулся лицом к подушке. Он вдруг почувствовал смутное желание любви,
тихого счастья, вдруг зажаждал полей и холмов своей родины, своего дома, жены и детей…
«Ничего больше не надо для счастья, — думал он, — умей только остановиться вовремя, не заглядывать вдаль. Так бы сделал другой на моем месте. Здесь все есть для
тихого счастья — но… это не мое счастье!» Он вздохнул. «Глаза привыкнут… воображение устанет, — и впечатление износится… иллюзия лопнет, как мыльный пузырь, едва разбудив нервы!..»
Для Петра началось молодое
тихое счастье, но сквозь это счастье все же пробивалась какая-то тревога: в самые светлые минуты он улыбался так, что сквозь эту улыбку виднелось грустное сомнение, как будто он не считал этого счастья законным и прочным.
А она готова на эту борьбу, тоскует по ней и постоянно страшится, чтоб ее
тихое счастье с Штольцем не превратилось во что-то, подходящее к обломовской апатии.
Неточные совпадения
Наступило молчание. Она всё чертила мелом по столу. Глаза ее блестели
тихим блеском. Подчиняясь ее настроению, он чувствовал во всем существе своем всё усиливающееся напряжение
счастия.
Пиво, вкусное и в меру холодное, подала широкобедрая, пышногрудая девица, с ласковыми глазами на большом, румяном лице. Пухлые губы ее улыбались как будто нежно или — утомленно. Допустимо, что это утомление от
счастья жить ни о чем не думая в чистенькой,
тихой стране, — жить в ожидании неизбежного
счастья замужества…
Она поглядела на него молча, как будто поверяла слова его, сравнила с тем, что у него написано на лице, и улыбнулась; поверка оказалась удовлетворительною. На лице ее разлито было дыхание
счастья, но мирного, которое, казалось, ничем не возмутишь. Видно, что у ней не было тяжело на сердце, а только хорошо, как в природе в это
тихое утро.
Что ж это
счастье… вся жизнь… — говорила она все тише-тише, стыдясь этих вопросов, — все эти радости, горе… природа… — шептала она, — все тянет меня куда-то еще; я делаюсь ничем не довольна…
Она все сидела, точно спала — так тих был сон ее
счастья: она не шевелилась, почти не дышала. Погруженная в забытье, она устремила мысленный взгляд в какую-то
тихую, голубую ночь, с кротким сиянием, с теплом и ароматом. Греза
счастья распростерла широкие крылья и плыла медленно, как облако в небе, над ее головой.