Конечно — своя квартира, собственные вещи, возможность покупать, выбирать по своему усмотрению, устраиваться
по своему вкусу — все это наполняло самолюбивым восторгом душу двадцатилетнего мальчика, вчера только сидевшего на ученической скамейке и ходившего к чаю и завтраку в строю, вместе с товарищами.
Он не обращался наобум ко всякому помещику, но избирал людей более
по своему вкусу или таких, с которыми бы можно было с меньшими затруднениями делать подобные сделки, стараясь прежде познакомиться, расположить к себе, чтобы, если можно, более дружбою, а не покупкою приобрести мужиков.
— А знаешь, что делается в Обломовке? Ты не узнаешь ее! — сказал Штольц. — Я не писал к тебе, потому что ты не отвечаешь на письма. Мост построен, дом прошлым летом возведен под крышу. Только уж об убранстве внутри ты хлопочи сам,
по своему вкусу — за это не берусь. Хозяйничает новый управляющий, мой человек. Ты видел в ведомости расходы…
В продаже были разные табаки: Ярославский — Дунаева и Вахрамеева, Костромской — Чумакова, Владимирский — Головкиных, Ворошатинский, Бобковый, Ароматический, Суворовский, Розовый, Зеленчук, Мятный. Много разных названий носили табаки в «картузах с казенной бандеролью», а все-таки в Москве нюхали больше или «бутатре» или просто «самтре», сами терли махорку, и каждый сдабривал для запаху
по своему вкусу. И каждый любитель в секрете свой рецепт держал, храня его якобы от дедов.
Этот нигилист, разрушитель эстетики, стал очень благовоспитанным молодым человеком, хорошо говорившим по-французски, безукоризненно элегантным, эстетом
по своим вкусам.
Неточные совпадения
В непродолжительном времени была принесена на стол рябиновка, имевшая,
по словам Ноздрева, совершенный
вкус сливок, но в которой, к изумлению, слышна была сивушища во всей
своей силе.
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила
свои владения до тех пор, пока чувствовала
по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным
вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
А сама-то весь-то день сегодня моет, чистит, чинит, корыто сама, с
своею слабенькою-то силой, в комнату втащила, запыхалась, так и упала на постель; а то мы в ряды еще с ней утром ходили, башмачки Полечке и Лене купить, потому у них все развалились, только у нас денег-то и недостало
по расчету, очень много недостало, а она такие миленькие ботиночки выбрала, потому у ней
вкус есть, вы не знаете…
Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под
вкус и правила, сложившиеся в
своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью.
Он стал читать, все больше по-английски; он вообще всю жизнь
свою устроил на английский
вкус, редко видался с соседями и выезжал только на выборы, где он большею частию помалчивал, лишь изредка дразня и пугая помещиков старого покроя либеральными выходками и не сближаясь с представителями нового поколения.