Неточные совпадения
Приходит, например, ко мне старая баба. Вытерев со смущенным видом нос указательным пальцем правой руки, она достает из-за пазухи пару яиц, причем на секунду я вижу ее коричневую кожу, и кладет их на стол. Затем она начинает ловить мои руки, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Я прячу руки и убеждаю старуху: «
Да полно, бабка… оставь… я не поп… мне это не полагается…
Что у
тебя болит?»
—
Да вы не беспокойтесь, — посоветовал мне однажды конторщик из унтеров, — сами вылечатся. Присохнет, как на собаке. Я, доложу вам, только одно лекарство употребляю — нашатырь. Приходит ко мне мужик. «
Что тебе?» — «Я, говорит, больной»… Сейчас же ему под нос склянку нашатырного спирту. «Нюхай!» Нюхает… «Нюхай еще… сильнее!..» Нюхает… «
Что, легче?» — «Як будто полегшало…» — «Ну, так и ступай с Богом».
— Вреда от нее много было: ссорилась со всеми, зелье под хаты подливала, закрутки вязала в жите… Один раз просила она у нашей молодицы злот (пятнадцать копеек). Та ей говорит: «Нет у меня злота, отстань». — «Ну, добре, говорит, будешь
ты помнить, как мне злотого не дала…» И
что же вы думаете, панычу: с тех самых пор стало у молодицы дитя болеть. Болело, болело,
да и совсем умерло. Вот тогда хлопцы ведьмаку и прогнали, пусть ей очи повылазят…
—
Да я и сам не знаю, как
тебе сказать… Слышать-то я слышал, положим, и даже хотел когда-нибудь забрести к вам, а сегодня зашел случайно — заблудился… Ну, а теперь скажи,
чего вы людей боитесь?
Что они вам злого делают?
— Плохо нам от них приходится… Простые люди еще ничего, а вот начальство… Приедет урядник — тащит, приедет становой — тащит.
Да еще прежде,
чем взять-то, над бабкой надругается:
ты, говорят, ведьма, чертовка, каторжница… Эх!
Да что и говорить!
— Послушай, Олеся, — начал я, — мне очень хочется спросить
тебя кое о
чем,
да я боюсь,
что ты рассердишься… Скажи мне, правду ли говорят,
что твоя бабка… как бы это выразиться?..
— Нет… Не колдунья… — замялся я. — Ну
да, если хочешь — колдунья… Конечно, ведь мало ли
что болтают. Почему ей просто-напросто не знать каких-нибудь трав, средств, заговоров?.. Впрочем, если
тебе это неприятно, то можешь не отвечать.
— Давала, родной, давала. Не бере-ет! Вот история… Четвертной билет давала, не берет… Куд-да
тебе! Так на меня вызверился,
что я уж не знала, где стою. Заладил в одну душу: «Вон
да вон!»
Что ж мы теперь делать будем, сироты мы несчастные! Батюшка родимый, хотя бы
ты нам
чем помог, усовестил бы его, утробу ненасытную. Век бы, кажется, была
тебе благодарна.
—
Ты, конечно, и сама понимаешь, Олеся, — опять начал я, —
что мне здесь оставаться неудобно и негде,
да, наконец, и службой пренебрегать нельзя…
— Как
тебе сказать, Олеся? — начал я с запинкой. — Ну
да, пожалуй, мне это было бы приятно. Я ведь много раз говорил
тебе,
что мужчина может не верить, сомневаться, даже смеяться, наконец. Но женщина… женщина должна быть набожна без рассуждений. В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту Бога, я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное.
— Нет, мой дорогой, ничего я не боюсь, если понадобится. Только зачем же людей в грех вводить?
Ты, может быть, не знаешь… Ведь я там… в Переброде… погрозилась со зла
да со стыда… А теперь чуть
что случится, сейчас на нас скажут: скот ли начнет падать, или хата у кого загорится, — все мы будем виноваты. Бабушка, — обратилась она к Мануйлихе, возвышая голос, — правду ведь я говорю?
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Вот
тебе на! (Вслух).Господа, я думаю,
что письмо длинно.
Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна,
да потом пожертвуешь двадцать аршин,
да и давай
тебе еще награду за это?
Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим».
Да дворянин… ах
ты, рожа!
Хлестаков.
Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О
ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело, чтоб он знал полезное. А
ты что? — начинаешь плутнями,
тебя хозяин бьет за то,
что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет
тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого,
что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)
Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного;
да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.