Второе: архивариус земского суда откопал в старых делах показание одного бродяги-нищего, пойманного и в суде допрашивавшегося, из какового показания видно, что сей нищий
назвал себя бежавшим из Сибири вместе с другим ссыльным, который ныне служит у господина губернского предводителя Крапчика управляющим и
имя коего не Тулузов, а семинарист Воздвиженский, сосланный на поселение за кражу церковных золотых
вещей, и что вот-де он вывернулся и пребывает на свободе, а что его, старика, в тюрьме держат; показанию этому, как говорит архивариус, господа члены суда не дали, однако, хода, частию из опасения господина Крапчика, который бы, вероятно, заступился за
своего управителя, а частию потому, что получили с самого господина Тулузова порядочный, должно быть, магарыч, ибо неоднократно при его приезде в город у него пировали и пьянствовали.
— Коли я уж начал говорить, так буду, как македонский солдат,
вещи называть своим именем, а там что будет, не мое дело; я стар, однако трусом меня никто не
назовет, да и я, из трусости, не
назову неблагородного поступка — благородным.
К самому себе я всегда был строг и
называл вещи их собственными
именами, хотя гораздо удобнее ненавидеть и прощать
свои собственные пороки и недостатки, когда их находишь в других людях.
— Саша, голубчик… Ведь я служу Кайгородову; жизнь
свою положил на его заводах, поэтому имею полное право и обязан
называть вещи их
именами. Ведь сегодня эта саранча всю душу из меня вытянула… Ах, Саша, Саша, нельзя же все думать только о себе!