Второе: архивариус земского суда откопал в старых делах показание одного бродяги-нищего, пойманного и в суде допрашивавшегося, из какового показания видно, что сей нищий
назвал себя бежавшим из Сибири вместе с другим ссыльным, который ныне служит у господина губернского предводителя Крапчика управляющим и
имя коего не Тулузов, а семинарист Воздвиженский, сосланный на поселение за кражу церковных золотых
вещей, и что вот-де он вывернулся и пребывает на свободе, а что его, старика, в тюрьме держат; показанию этому, как говорит архивариус, господа члены суда не дали, однако, хода, частию из опасения господина Крапчика, который бы, вероятно, заступился за
своего управителя, а частию потому, что получили с самого господина Тулузова порядочный, должно быть, магарыч, ибо неоднократно при его приезде в город у него пировали и пьянствовали.
К самому себе я всегда был строг и
называл вещи их собственными
именами, хотя гораздо удобнее ненавидеть и прощать
свои собственные пороки и недостатки, когда их находишь в других людях.
Злые языки начали звонить. Про Квашнина еще до его приезда ходило на заводе так много пикантных анекдотов, что теперь никто не сомневался в настоящей причине его внезапного сближения с семейством Зиненок. Дамы говорили об этом с двусмысленными улыбками, мужчины в
своем кругу
называли вещи с циничной откровенностью их
именами. Однако наверняка никто ничего не знал. Все с удовольствием ждали соблазнительного скандала.
— Саша, голубчик… Ведь я служу Кайгородову; жизнь
свою положил на его заводах, поэтому имею полное право и обязан
называть вещи их
именами. Ведь сегодня эта саранча всю душу из меня вытянула… Ах, Саша, Саша, нельзя же все думать только о себе!