Нестор Игнатьевич освежил лицо, взял шляпу и вышел из дома в первый раз после похорон Даши. На бульваре он встретил m-lle Онучину, поклонился ей, подал руку, и они пошли за город. День был восхитительный. Горячее итальянское солнце золотыми лучами
освещало землю, и на земле все казалось счастливым и прекрасным под этим солнцем.
Небо еще ясно и чисто. Солнышко приветливо
освещает землю, и лишь на горизонте появилась красно-бурая полоска, на которую поверхностный наблюдатель природы и не обратил бы внимания, если бы окружающий его воздух не давил бы ему на грудь, если бы не становилось тяжело дышать.
Тогда я вернулся назад и пошел в прежнем направлении. Через полчаса я увидел огни бивака. Яркое пламя
освещало землю, кусты и стволы деревьев. Вокруг костров суетились люди. Вьючные лошади паслись на траве; около них разложены были дымокуры. При моем приближении собаки подняли лай и бросились навстречу, но, узнав меня, сконфузились и в смущении вернулись обратно.
Неточные совпадения
Зарево над Москвой
освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды. Дома похожи на комья
земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав в
земле глубокие борозды, обнаружил в ней золото огня. Самгин ощущал, что и в нем прямолинейно работает честный плуг, вспахивая темные недоумения и тревоги. Человек с палкой в руке, толкнув его, крикнул:
От лагерей скакал всадник в белом, рассеянно бежали солдаты, перегоняя друг друга, подпрыгивая от
земли мячиками, далеко сзади них тряслись две зеленые тележки. Солнце нисходило к роще,
освещая поле нестерпимо ярко, как бы нарочно для того, чтоб придать несчастию памятную отчетливость.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а дома на нем бездушнее, мертвей. Он уходил во тьму, точно ущелье в гору. Вдали и низко, там, где должна быть
земля, холодная плоть застывшей тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая раны, кровь, эти огни не
освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было в них что-то подстерегающее.
Следя за ходом своей собственной страсти, как медик за болезнью, и как будто снимая фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь делать? — спрашивал он, глядя на небо с облаками, углубляя взгляд в
землю, — что велит долг? — отвечай же, уснувший разум,
освети мне дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
Но вот на востоке стала разгораться заря, и комета пропала. Ночные тени в лесу исчезли; по всей
земле разлился серовато-синий свет утра. И вдруг яркие солнечные лучи вырвались из-под горизонта и разом
осветили все море.