Баснь эту лишним я почёл бы толковать;
Но ка́к здесь к слову не сказать,
Что лучше верного держаться,
Чем за обманчивой надеждою гоняться?
Найдётся тысячу несчастных от неё
На одного, кто не был ей обманут,
А мне, что́ говорить ни станут,
Я буду всё твердить своё:
Что́ впереди — бог весть; а что моё — моё!
Неточные совпадения
«
За что́ Орлы в чести такой?
Но, видя то,
что тут не перед стадом,
И
что приходит, наконец,
Ему рассчесться
за овец, —
Пустился мой хитрец
В переговоры,
И начал так: «Друзья!
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам
за них с другими грызться рад,
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед»,
Тут ловчий перервал в ответ:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю...
Что́ здесь у вас
за край?
В один двоим
за нужду влезть,
И то ни стать, ни сесть!» —
«Пусть так, но всё признаться должно,
Что огурец не грех
за диво счесть,
В котором двум усесться можно.
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
Ему и то уж силы придаёт,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
За все труды,
за весь потерянный покой,
Ни славою, ни почестьми не льстится,
И мыслью оживлён одной:
Что к пользе общей он трудится.
Большой собравшися гурьбой,
Медведя звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто
что́ себе достанет.
А Заяц
за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдёт на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто
за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
Он лучше дело всё погубит,
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
«Помилуй», говорит: «
за что?» — «
За что, болван!
По улицам Слона водили,
Как видно напоказ —
Известно,
что Слоны в диковинку у нас —
Так
за Слоном толпы зевак ходили.
«Скажи мне, кумушка,
что у тебя
за страсть
Кур красть?»
Крестьянин говорил Лисице, встретясь с нею.
Там даже праздники им в честь учреждены!» —
«А вы хотите быть
за что отличены?»
Спросил прохожий их.
У всякого талант есть свой:
Но часто, на успех прельщаяся чужой,
Хватается
за то иной,
В
чём он совсем не годен.
А мой совет такой:
Берись
за то, к
чему ты сроден,
Коль хочешь, чтоб в делах успешный был конец.
Вот эта мне
за то,
что всех сильнее я...
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там
за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«
Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Шалун какой-то тень свою хотел поймать:
Он к ней, она вперёд; он шагу прибавлять,
Она туда ж; он, наконец, бежать:
Но
чем он прытче, тем и тень скорей бежала,
Всё не даваясь, будто клад.
Вот мой чудак пустился вдруг назад;
Оглянется: а тень
за ним уж гнаться стала.
Красавицы! слыхал я много раз:
Вы думаете
что? Нет, право, не про вас;
А
что бывает то ж с фортуною у нас;
Иной лишь труд и время губит,
Стараяся настичь её из силы всей;
Другой как кажется, бежит совсем от ней:
Так нет,
за тем она сама гоняться любит.
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб в знатную войти родню.
Приданого
за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну
за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз
Попрёком,
что она мещанкой родилась,
А старая
за то,
что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни Ворона.
И даже до
чего (как людям то не стыдно,
И
что они
за чудаки...
На ниве, зыблемый погодой, Колосок,
Увидя
за стеклом в теплице
И в неге, и в добре взлелеянный цветок,
Меж тем, как он и мошек веренице,
И бурям, и жарам, и холоду открыт,
Хозяину с досадой говорит:
«
За что́ вы, люди, так всегда несправедливы,
Что кто умеет ваш утешить вкус иль глаз,
Тому ни в
чём отказа нет у вас,
А кто полезен вам, к тому вы нерадивы?
Видал я иногда,
Что есть такие господа
(И эта басенка им сделана в подарок),
Которым тысячей не жаль на вздор сорить,
А думают хозяйству подспорить,
Коль свечки сберегут огарок,
И рады
за него с людьми поднять содом.
С такою бережью диковинка ль,
что дом
Скорёшенько пойдёт вверх дном?
За что́ здесь под дождём и в слякоти я ною?
Не понимаю я,
за что́ он в знать попался?
Горшок с Котлом большую дружбу свёл,
Хотя и познатней породою Котёл,
Но в дружбе
что́
за счёт?
Я слышу,
что тебя везде
за песни славят
И с лучшими певцами рядом ставят.
Я бы был не прав кругом,
Когда сказал бы: «да», — да дело здесь не в том,
А в том,
что наш Барбос
за всё
за это взялся,
И вымолвил себе он плату
за троих...
Он
за рассадою печь хлеб никак не мог;
Рассадник оттого лишь только не удался,
Что, сторожа? вокруг двора, он стал без ног...
За что же, не боясь греха,
Кукушка хвалит Петуха?
За то,
что хвалит он Кукушку.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька,
что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие,
за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к
чему же тут соленые огурцы и икра?
Осип. Да
что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право,
за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это
за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга.
За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он
за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.