Новые чудеса Дивнозёрья

Алан Чароит, 2022

Сборник сказочных историй. Дивнозёрье – самая обычная деревня в российской глубинке, но это только на первый взгляд. Юной ведьмочке Тайке и её волшебному другу – котосовушку по кличке Пушок – каждый день приходится сталкиваться с чудесами. Кто ещё сумеет оседлать кобылицу-зарю? Вычислить не только оборотня, но и таинственного пожирателя шоколада? Помирить сестрицу Правду с сестрицей Кривдой? И даже отыскать потерянное новогоднее настроение? У Тайки хватает забот, но она уверена: любые трудности можно преодолеть, когда рядом друзья.

Моровая ведьма

Дед Фёдор опять заболел. В самую жару умудрился простудиться. И как только угораздило?

От помощи он, как обычно, отказался, но Тайка его не слушала. Сварила курочку, насушила сухариков, чтобы дед не пустой бульон хлебал, сгоняла на велике в аптеку за лекарствами. Пушок тоже в стороне не остался: пожертвовал банку малинового варенья из личных запасов. Всем известно, что от простуды это самое лучшее средство.

Через пару дней после деда Фёдора свалилась и Маришка — его внучка. Не повезло ей, приехала на каникулы из города, и на тебе: кашель, насморк, температура.

Пушок, конечно, разволновался:

— Тая, а болезнь-то заразная! Ты в дом к ним не ходи. Дай лучше я слетаю, гостинцев отнесу.

— А сам, значит, не боишься?

— Мне-то что? Зараза к заразе не липнет!

Только зря он хвастался. На следующий день и сам слёг. Это было подозрительно, потому что коловерши человеческими хворями не болели. Но ещё подозрительнее оказались сны.

— Тая, мне тут такое привиделось! — Пушок шмыгал носом, вытаскивая одну за другой салфетки из пачки. — Будто к нам в открытое окно девица заглянула. Сама косматая и бледная как смерть, глаза — два бельма, ногти длинные, в руке — бутылочка. Или баночка, я толком не рассмотрел. Всё. Видать, скоро я помру.

— От насморка ещё никто не умирал, — фыркнула Тайка. — Давай ешь малинку протёртую. В ней витаминчики.

Пушка не нужно было уговаривать: его аппетит во время болезни лишь вырос. Теперь он лопал ягоды быстрее, чем Тайка успевала их собирать. А в свободное от еды время спал. Но это и к лучшему — говорят, пока спишь, болезнь быстрее проходит.

Впрочем, этим вечером Пушку не спалось. Тайка уже надела любимую пижамку с единорогами и залезла под одеяло, когда коловерша приполз к ней под бочок и заныл:

— Тая, мне страшно.

— Чего ты боишься, глупенький?

— А вдруг эта косматая опять придёт? Я выяснил, кто она такая, — моровая ведьма. Самая страшная колдунья на свете!

Тайка приподнялась на локте. Хотела сострить, что сейчас сама превратится в страшную ведьму, если ей продолжат мешать спать, но язык не повернулся: Пушок смотрел на неё как на последнюю надежду.

— Тай, ты меня спасёшь?

— Ну конечно, — она почесала коловершу за ухом. — С чего ты взял, что это именно моровая ведьма? Звучит знакомо…

— В книжке вычитал, — Пушок указал взглядом на тумбочку, где лежал потрёпанный томик русских народных сказок. — По описанию всё сходится.

— Ой, мне её ба в детстве читала, — обрадовалась Тайка.

Воспоминание о бабушке отозвалось теплом в душе. Как же здорово было тогда залезать под одеяло и засыпать, слушая о чудесах.

— Во! Семёновна ерунду читать не станет! Там написано, что моровая ведьма приходит в дома, просовывает в окно руку с бутылочкой и кропит мёртвой водой всех, до кого дотянется. А люди наутро заболевают или вовсе того… не просыпаются, в общем.

— Пушок, моровой ведьмы не бывает, это сказка.

— Ага! Ещё скажи, что леший — это сказка. Или мавки с кикиморами. Забыла, в каком месте мы живём? В волшебном! Сколько раз уже было: ты думаешь, что-то не существует, а оно есть! И хочет тебя съесть, — Пушок с головой забрался под одеяло, поэтому его голос звучал приглушённо.

— Даже если и так, у нас обереги по всему дому развешаны. И окно закрыто.

— Это всё без толку, Тая. Чтобы спастись, сабля нужна. В той сказке был солдат, который караулил у окна, а когда ведьма руку просунула — хрясь!

— Успокойся. Я с кладенцом не расстаюсь, он лучше сабли. В случае чего, ещё и предупредит об опасности, — Тайка сжала в кулаке висящую на шее подвеску.

— А ты сможешь сделать хрясь? — из-под одеяла показались рыжие уши.

— Да запросто! Я и с упырями уже билась, и со злыднями, — Тайка была уверена, что ей не придётся сражаться. Кладенец в её кулаке оставался холодным и не думал превращаться из подвески в меч. Значит, им ничего не угрожало. По крайней мере, сейчас.

Но Пушок не зря слыл паникёром.

— Тая, а что, если твой кладенец сломался?

— С чего бы ему ломаться?

— Ну, холодильник же у нас на той неделе сдох?

— Пф! Ну ты даёшь! Сравнил кладенец с холодильником.

— Тая, тише! Под окном кто-то ходит. М-м-мамочки… — он снова юркнул под одеяло и захлюпал носом.

— Я ничего не слышу.

— Это потому, что у тебя слух человеческий. То есть несовершенный. Чхи! Не то что у нас, коловершей. — Теплый бок прижался к Тайкиному бедру. Пушок дрожал. От страха или от озноба — без градусника не поймёшь.

— Спи давай, — Тайка зевнула. — Можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее.

Пушок только того и ждал. Свернулся калачиком и захрапел. А вот у Тайки весь сон как ветром сдуло. Коловершу успокоила, сама разволновалась. Вдруг он прав? Оберегов от моровой ведьмы у неё точно не водилось. Те, что от упырей или оборотней, вряд ли подойдут. Да кто такая эта моровая ведьма из сказки? По описанию на трясовицу похожа. Из тех, что на болотах живут и насылают на людей лихорадку. В бабушкиной тетрадке наверняка написано, как с ними справиться, но за тетрадкой надо было вставать. А темнота вдруг стала пугающей: даже нос из-под одеяла высунуть боязно. Может, позвать Никифора, как в детстве? Чтобы взял веник и разогнал ночные страхи.

Нет, она уже не маленькая. Сама справится. Надо вспомнить: что не любят трясовицы? Вроде бы петушиный крик, собачий лай и звон колокольчиков. В прикроватной тумбочке у Тайки лежала заколка с звенелками, за которую Никифор дразнил её «козочкой». Пожалуй, сойдёт.

Осторожно, чтобы не потревожить Пушка, она потянулась к ящику. Вдруг оконная рама скрипнула и медленно приоткрылась. Занавеска заколыхалась от свежего ночного ветерка, а сердце ухнуло в пятки. В спальне запахло влагой и болотом. Неужели правда трясовица?!

Тайка схватила мобильник и включила фонарик — нечисть же не любит яркий свет. Значит, можно выиграть немного времени. Если, конечно, это был не сквозняк, помноженный на игру воображения…

И — нет, не сквозняк. В свете фонарика Тайка разглядела ту самую девицу с бельмами, о которой говорил Пушок. Незваная гостья сидела на корточках прямо на подоконнике, сжимая в когтистой руке баночку. Сомнений не осталось: сейчас будет кропить.

Кладенец, словно очнувшись ото сна, шевельнулся на груди.

— Превращайся уже! — шепнула Тайка, но верный клинок не спешил слушаться. Ох уж эти разумные мечи! Всегда себе на уме.

Трясовица подняла руку, закрываясь от света. Тайке показалось, что та замахивается. Как же быть? У неё же ни колокольчиков, ни заговора, ни петуха свободного под рукой… И Тайка сделала первое, что пришло в голову: сама залаяла, как собака. Наверное, получилось похоже. Потому что в её бок вдруг вцепились острые когти, и Пушок прошипел:

— У-у-у, пёсье племя! — кажется, он ещё не проснулся.

Трясовица ахнула и выпала из окна спиной вперёд. Фуп — послышался глухой удар о землю. Сомлела, что ли?

Сжав зубы, чтобы не заорать, Тайка отцепила от себя Пушка. На всякий случай ещё пару раз гавкнула, и окно само захлопнулось. Кладенец на шее снова стал холодным. Значит, опасность миновала. Уф!

Кстати, вредный меч так и не принял истинное обличье. Тайка хотела пожурить ленивый клинок, но тут наконец проснулся Пушок и завопил:

— Спасите-помогите!

— Тише ты, — Тайка щёлкнула его по носу, чтобы привести в чувство.

— Где эта страшная собака? — Пушок взмыл под потолок, повис на люстре и шумно принюхался. — Хм… а пёсьим духом-то и не пахнет.

Тайка встала, включила свет, и коловерша ахнул.

— Божечки-кошечки, Тая, ты ранена! У тебя на пижаме пятно. Кто этот супостат? Ух я ему наваляю!

— Этот супостат — ты! Не коловерша, а коршун какой-то. Дождёшься, куплю когтерезку. Будем тебе маникюр делать.

— Ой. Я принесу йод, — смутился Пушок.

Пока он летал на кухню за аптечкой, Тайка осмотрела подоконник: обнаружила затхлую лужу и следы. Сомнений не осталось — их навестила трясовица. Не заболеть бы теперь. Хотя… она же кропилом своим не дотянулась. Значит, бояться нечего.

— Ты был прав, — сказала Тайка вернувшемуся в спальню Пушку. — Твоя «моровая ведьма» — это болотная лихорадка. Сегодня я её спугнула, но завтра она может явиться снова. Сюда или в чей-то ещё дом. Нужно поймать негодяйку, пока она никого не уморила!

На морде Пушка не хватало только бегущей неоновой надписи «я же говорил», но вслух он этого не сказал. Только жалобно уточнил:

— Тая, а у нас есть волшебный парацетамол?

— Только обычный. Но ты не беспокойся, от волшебной лихорадки он отлично помогает.

— А если его растолочь и ведьме на хвост насыпать, может, она сгинет?

— У неё нет хвоста, — Тайка улыбнулась. Ну Пушок и выдумщик!

— А ты хорошо рассмотрела? Ладно, молчу-молчу. Давай царапину смажу. И подую, чтоб не щипало.

Было больно. Но Тайка стоически терпела. Она понимала: Пушок суетится, потому что напуган и чувствует себя виноватым. Спросонья принять друга за врага — такого с ним ещё не случалось.

— Почти не щиплет, — она нарочито беспечно отмахнулась. — И это… прости, что не поверила.

— Да ладно, проехали. Слушай, а может, Мокшу на эту трясовицу натравить? — Пушок почесал в затылке. — Он как-никак болотный царь. Пусть приструнит заразу. Ой, каламбур случайно получился, Тай! Она ведь зараза в прямом и переносном смысле!

— Вряд ли Мокша сможет нам помочь, — вздохнула Тайка. — Трясовицы обитают на болотах испокон веков. Царь самозваный ещё не родился, а они уже были.

— Но есть же над ними какое-то начальство?

Тайка пожала плечами.

— Не знаю. Будем справляться сами. Крик петуха, лай собаки и звон колокольчиков.

— Только не собака, Тая! Прошу тебя, — Пушок закатил глаза. — О, у меня идея! Скачай лай и кукареканье в интернете. А в колокольчик я сам готов звонить.

— Не испугаешься?

— Ради тебя и Дивнозёрья я готов на всё!

— Мой храбрец, — Тайка почесала его за ухом, и коловерша довольно заурчал. — Тогда план такой: следующей ночью затаимся и будем ждать. Если трясовица приходила и осталась ни с чем, значит, непременно попытается снова. Но теперь мы будем готовы. С Кладенцом я договорюсь, чтобы в следующий раз не вздумал отлынивать. А то ишь, хитренький. Помнится, на маленького безобидного горыныча бросался, что еле удержала, а когда настоящий враг объявился — где верный меч? Прохлаждается!

Подвеска на её груди шевельнулась. Услышал, значит. Вот и хорошо, пусть ему будет стыдно!

Пушок покивал, погрозил вредному мечу когтем и тут же заискивающе улыбнулся Тайке.

— Слушай, а варенье ещё осталось?

— Ага.

— Пойдём чайку попьём, нервы малинкой подлечим. Всё равно уже не заснём, а так хоть какая-то радость.

* * *

К следующей ночи они готовились, как к настоящему сражению.

— Будем ловить на живца! — Тайка, несмотря на ворчание домового, поснимала с окон все обереги. Ну а что? Они уже не сработали.

— Ещё ковровую дорожку ей постели, — Никифор ворчал не со зла, просто волновался. Ему поручили включать заранее собранный Пушком плейлист «Моровая ведьма» со страшной картинкой на обложке. Домовой то и дело проверял соединение с колонкой и причитал: — Ох, беда. Нет бы живого петушка из курятника взять, а не эти ваши де-вай-сы.

— Живой может не захотеть кричать, а нам рисковать нельзя, — Тайка вручила Пушку колокольчик, и гордый коловерша засел в засаде на люстре. Сверху донеслось чавканье. Похоже, этот сластёна продолжал «лечить нервы» чем-то вкусненьким. Не пришлось бы потом люстру от варенья отмывать.

Но Тайка решила пока об этом не думать. Сейчас ей предстояло лечь с Кладенцом под одеяло, притвориться спящей, а в нужный момент нанести удар.

Все заняли свои места и затаились. Снаружи свистел ветер, вдалеке ворчал-перекатывался гром, приоткрытые ставни тревожно поскрипывали. Надвигалась гроза.

Лежавшую неподвижно Тайку бросало то в жар, то в холод. Простыни сбились, но встать и поправить было уже нельзя. Рукоять Кладенца неприятно давила на ладонь — меч, словно в отместку за выволочку, решил сделаться тяжелее, чем обычно.

Долгое время ничего не происходило, и Тайка сама не заметила, как задремала: то ли сказалась предыдущая бессонная ночь, то ли трясовица сонные чары навела.

Её разбудил оглушительный петушиный крик. Никифор постарался, выкрутил громкость колонки на максимум. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Тайка крепко сжала рукоять меча, готовясь к бою.

Пушок, ахнув, сорвался с люстры, заметался с колокольчиком в лапах и врезался головой в выключатель. Зажёгся свет. Трясовицы в комнате не было.

— Никифор, ты очумел, что ли? — Пушок брякнулся на тумбочку и от возмущения надулся так, что стал похож на шарик. — Что за фальстарт? А ну вырубай шарманку, пока она собакой не загавкала, — шумно и очень негодующе высморкался он в салфетку.

— Ты мне тут мудрёными словами не выражайся, — буркнул домовой, виновато глядя в пол. — Прости, Таюшка-хозяюшка, я закемарил и на твою мобилку случайно сел. Кто ж знал, что она от энтого дурным кочетом заорёт?

— Ничего страшного. Я тоже заснула, — Тайка выключила звук, и Никифор вздохнул с облегчением.

— И я, — Пушок перепорхнул с тумбочки на Тайкино плечо. — Вы не находите, что это подозрительно? Ладно бы кто-то один прикорнул, но чтоб все трое? Ой, слышите! На кухне кто-то шурует.

— Я ничего не слышу, — Тайка отмахнулась.

— Нет, точно тебе говорю. Кто-то холодильник открыл. Я этот звук из тысячи других узнаю. Тая, там кто-то тырит моё варенье!

Пушок рванул к двери. Прилипшая к лапе салфетка тащилась за ним и реяла, словно боевое знамя. Тайка и Никифор переглянулись и поспешили следом.

Когда они ввалились на кухню, кто-то — наверное, домовой — включил свет. И в тот же миг коловерша завопил:

— Караул! Грабят! Держи вора!

Возле открытого холодильника стояла давешняя трясовица. В одной руке у неё была ложка, в другой — почти полная баночка с малиновым вареньем. Поняв, что её засекли, трясовица ойкнула и попятилась к приоткрытому окну. Но расхрабрившийся коловерша преградил ей путь к отступлению.

— Стоять! — рявкнул он. — По всей строгости отвечать будете, гражданочка! Рассказывайте, как усыпляли, как заразу насылали, как чужую малину таскали? И да, варенье — на бочку! В смысле, на стол. Поставьте и отойдите. Иначе наш меч — ваша голова с плеч!

Трясовица, крепко прижав баночку к груди, прошипела:

— Не отдам. Моё!

— Суд сочтёт это отягчающим обстоятельством, — Пушок был неумолим.

Тайка нервно рассмеялась. Ситуация была нелепая донельзя. А трясовица при свете оказалась совсем не страшная. Худенькая, с острыми плечиками, ростом не выше Никифора. Неудивительно, что меч нападать не захотел. У неё и самой рука бы не поднялась.

— Кто ты? Зачем пришла? — Тайка спрятала Кладенец за спину. Тот намёк понял — хоп — и превратился обратно в подвеску.

Незваная гостья выдохнула с облегчением.

— Огнеястра моё имечко. Из рода болотных лихорадок младшая сестрица. А пришла я знамо за чем — за вареньем. Позволь забрать баночку, и я уйду. Больше никого в Дивнозёрье не потревожу.

— Тая, она врёт! Включай петуха!

— Пожалуйста, не надо, — Огнеястра побледнела.

Признаться, Тайка сперва ей тоже не поверила.

— Если ты хотела только варенья, зачем заразила деда Фёдора, Маришку и Пушка?

— Я никого не заражала. У меня и заражалки с собой нет, — глаза трясовицы округлились. — Или… сестрица Ледея говорила, мол, когда станешь взрослой, одним взглядом насморк вызывать будешь. Выходит, я выросла? Какая неприятность.

— Если это и в самом деле случайность, вылечи их, — Тайка указала на утирающего нос Пушка.

— Я не умею, — Огнеястра с опаской покосилась на Тайкин кулак с подвеской-кладенцом. — Но не кручинься, научу тебя, как беду избыть. Найди чёрное петушиное перо и положи каждому под подушку — на следующее утро всю хворь как рукой снимет. Вишь, какую тайну тебе поведала! Тока сёстрам не говори. Теперь я могу забрать варенье?

— Нет! — Пушок вздыбил шерсть. — Я раскусил твой коварный план! Малиной от болезней лечатся. Стало быть, ты хочешь его отравить, чтобы самое верное средство помогать перестало.

— Я хочу его съесть, — Огнеястра облизнулась. — Очень уж оно вкусное. У нас на болотах токмо кислая ягода растёт. И как её сладкой сделать — ума не приложу. Хошь верь, хошь нет, но несколько лет назад я проникла в чужой дом вместе с сестрицей Ледеей. Не здесь, в другой деревне. Пока она с заражалкой ходила, я заскучала. Смотрю — на столике вазочка, а в ней что-то красное. И пахнет заманчиво. Решилась попробовать и с тех пор покой потеряла. Сплю и вижу, как бы ещё раз вареньица отведать. А людей мучить я ни-ни, мне эт не нравится.

Ну дела! Теперь Тайка поняла, почему кладенец артачился. Вовсе не из жалости. Он чужие намерения за версту чуял. Значит, Огнеястра сказала правду.

— Нонсенс! — фыркнул Пушок.

А Никифор сочувственно покачал головой.

— Тяжко тебе в жизни будет, коли не станешь воплощать своё предназначение.

Огнеястра горько вздохнула.

— Знаю… Сёстры меня не понимают. Им бы только хворь наслать да уморить кого. Но ты не беспокойся, ведьма. В Дивнозёрье они ни ногой. Им Мокша такого нарассказывал, что они теперь боятся тебя до жутиков.

Тайке стало жаль юную трясовицу. И, несмотря на недовольное бухтение Пушка, она решила:

— Забирай варенье. Мы себе ещё сварим.

— Вот спасибочки! — Огнеястра ещё крепче прижала к себе баночку.

— И это… если не хочешь заниматься тем, к чему душа не лежит, ты не обязана. Например, у меня есть знакомая мавка, которая мечтает играть в группе на барабанах. А у тебя есть мечта? Кем ты хотела бы стать, когда вырастешь?

— Хочу съесть много варенья!

— Эта мечта уже сбылась. Когда закончится, приходи за добавкой. Только не заражай никого больше, — Тайка улыбнулась.

— Выходит, мне нужна новая мечта? — Огнеястра почесала в затылке. — Ну я не знаю…

— Это нормально. Порой всем нужно время, чтобы понять, чего душа просит, — успокоила её Тайка.

— Сестриц обижать не хочется, — всхлипнула трясовица. — Они ведь желают мне блага.

— Моя мама такая же. Уже всё за меня распланировала: где жить, где учиться. Только ведь это её мечты, не мои.

— И как ты поступила?

— Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.

— Ты лучшая, ведьма, — прошептала Огнеястра. — Обещаю, я обязательно найду собственный путь.

Украдкой смахнув слезинку, она прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника — и только её и видели.

— Слишком ты добрая, Тая, — коловерша затворил окно.

Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.

— А по-моему, Таюшка-хозяюшка правильно рассудила, — Никифор одобрительно крякнул. — Кстати, тебе, обалдуй пернатый, тоже стоило бы задуматься о будущем. Не всё ж по лесам шататься да малину лопать. Делом бы каким занялся полезным.

В ответ Пушок показал домовому язык.

— Сам разберусь, чай, не маленький. Ты, Никифор, лучше свои мечты воплощай, а мои — не трожь. Только подумайте: однажды наступит время, когда никто не станет указывать другим, что им делать, — тогда не жизнь у нас начнётся, а малина!