Неточные совпадения
— Если хотите поступать, я могу объяснить вам все дело, как и что, одним
словом, весь ход, всю процедуру… Научу, как устроиться, заочно с
профессорами познакомлю, то есть дам их характеристики… Ну, а кроме того, есть там у меня товарищи кое-какие, могу познакомить, дам письма, это все ведь на первое время необходимо в чужом городе.
Тотчас же потребовали
профессора, исполнявшего должность ректора, для объяснений касательно новых правил. Смущенный
профессор, вместо того чтобы дать какой-либо ясный, категорический ответ, стал говорить студентам о том, что он —
профессор, и даже сын
профессора, что
профессор, по родству души своей со студентами, отгадывает их желания и проч. и проч., но ни
слова о том, что студенты должны разойтись. Раздались свистки, шиканье, крики —
профессор спешно удалился.
Про доказательство двусмысленного поведения
профессоров не было сказано ни
слова.
А наука? А стремление к знанию, к просвещению? На этот вопрос лучше всего ответят нам
слова, сказанные в то время одним почтенным
профессором, которого никто не заподозрит ни в клевете, ни в пристрастии, ни в отсутствии любви к науке и который имел случай изведать на опыте людей и тенденции известного сорта. Вот эти знаменательные и характеристичные
слова...
После этого
профессор объявил, что он будет читать. Но едва лишь сказал он эти
слова, как в зале раздался свист, шиканье, шипенье, крики: «вон! долой!» и даже… площадные ругательства.
Он накупил себе книг, записался во все возможные библиотеки и начал слушать лекции; но все пошло не так, как он ожидал: на лекциях ему была страшная скука; записывать
слова профессора он не мог; попробовал читать дома руководства, источники, но это оказалось еще скучнее.
Неточные совпадения
Учителей у него было немного: большую часть наук читал он сам. И надо сказать правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые
профессора, он умел в немногих
словах передать самую душу науки, так что и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна, наука. Он утверждал, что всего нужнее человеку наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.
Внизу, над кафедрой, возвышалась, однообразно размахивая рукою, половинка тощего
профессора, покачивалась лысая, бородатая голова, сверкало стекло и золото очков. Громким голосом он жарко говорил внушительные
слова.
Порою Самгин чувствовал, что он живет накануне открытия новой, своей историко-философской истины, которая пересоздаст его, твердо поставит над действительностью и вне всех старых, книжных истин. Ему постоянно мешали домыслить, дочувствовать себя и свое до конца. Всегда тот или другой человек забегал вперед, формулировал настроение Самгина своими
словами. Либеральный
профессор писал на страницах влиятельной газеты:
— Обедать? Спасибо. А я хотел пригласить вас в ресторан, тут, на площади у вас, не плохой ресторанос, — быстро и звонко говорил Тагильский, проходя в столовую впереди Самгина, усаживаясь к столу. Он удивительно не похож был на человека, каким Самгин видел его в строгом кабинете Прейса, — тогда он казался сдержанным, гордым своими знаниями, относился к людям учительно, как
профессор к студентам, а теперь вот сорит
словами, точно ветер.
— Понимаете? — спрашивала она, сопровождая каждое
слово шлепающим ударом кулака по мягкой ладони. — У него — своя дорога. Он будет ученым, да!
Профессором.