Помогли ли мне соотчичи укрепить мою веру в то, что время шутовства, всяких юродств и кривляний здесь минуло навсегда, и что под веянием духа той свободы, о которой у нас не смели и мечтать в мое время, теперь все
образованные русские люди взялись за ум и серьезно тянут свою земскую тягу, поощряя робких, защищая слабых, исправляя и воодушевляя помраченных и малодушных и вообще свивая и скручивая наше растрепанное волокно в одну крепкую бечеву, чтобы сцепить ею воедино великую рознь нашу и дать ей окрепнуть в сознании силы и права?..
Прибавим к этому, что до сих пор значительная часть
образованного русского общества читает охотнее по-французски, чем по-русски, и, следовательно, примется за «Опыт» г. Жеребцова скорее, чем хоть, например, за вышедшую на днях книгу г. Лешкова «Русский народ и государство», хотя г. Лешков и не уступит в патриотизме г. Жеребцову.
Неточные совпадения
Славянофилы все еще были добрыми
русскими помещиками, очень умными, талантливыми,
образованными, любившими свою родину и плененными ее своеобразной душой.
Может ли
русский мужик против
образованного человека чувство иметь?
Когда он воспитывался, европейская цивилизация была еще так нова в России, что быть
образованным значило быть наименее
русским.
Славянофилы думали, что в простом народе, в крестьянстве более сохранилась
русская народность и православная вера, характерная для
русского народа, чем в классах
образованных и господствующих.
— Вы, господа литераторы, — продолжал он, прямо обращаясь к Калиновичу, — живя в хорошем обществе, встретите характеры и сюжеты интересные и знакомые для
образованного мира, а общество, наоборот, начнет любить, свое,
русское, родное.