Бейгуш с улыбкой, в которой выражалась явная затруднительность дать ей какой-либо ответ на это, только плечами пожал; но из двух «вопросов», возбужденных Лидинькой, возник очень оживленный и даже горячий спор, в котором приняла участие большая часть присутствующих. И после долгих пререканий порешили наконец на том, что ни снимать салоп, ни целовать руку
мужчина женщине отнюдь не должен. Лидинька искренно торжествовала.
Неточные совпадения
Мужчины, равно как и
женщины, очень хорошо заметили изящного покроя лондонский великолепный фрак графа Северина и его брильянты, сверкавшие у него в запонках на тончайшей батистовой сорочке и на правой руке, с которой была сдернута перчатка.
Это было почти всеобщее выражение и
мужчин и
женщин.
Таким образом процессия тянулась почти на целую версту и все увеличивалась постоянно присоединяющимися партиями разных лиц,
мужчин и
женщин, военных, моряков, гимназистов, чиновников, кадетов и даже уличных разносчиков.
— Мнение
женщины о намерениях
мужчины распорядиться своей жизнью! — иронически заметила графиня. — В этих случаях у человека должно быть свое собственное мнение.
Мужчины смотрели на нее с тем особенным выражением, которое находится у
мужчин далеко не для каждой
женщины и которое всегда является, например, у ремонтеров и у страстных любителей лошадей при взгляде в хорошую, красиво-статистую лошадь.
Мужчины, поглядывая на Сусанну Ивановну, не без некоторого своекорыстия, обыкновенно думали про себя: «а хорошо бы, черт возьми, порасшевелить эту бабенку!» Все это доказывает только, что интересная вдовушка принадлежала к числу так называемых «вкусных и сдобных»
женщин, вечно служащих для огромного большинства субъектов непрекрасного пола одною из самых лакомых приманок.
— А вот, господа, кстати! — хлопнула в ладоши Лидинька, входя в залу и обращаясь ко всем вообще. — Дело касается женского вопроса. Сейчас вот Бейгуш снял со Стрешневой салоп, имеет ли право
мужчина снимать салоп с
женщины?
Били какого-то
мужчину, били двух каких-то
женщин, били бутылки и посуду…
Мы требуем полного освобождения
женщины, дарования ей всех тех политических и гражданских прав, какими будут пользоваться
мужчины.
С
мужчин срывали часы, нагло, лицом к лицу, запускали руку в карманы и вытаскивали бумажники, с
женщин рвали цепочки, браслеты, фермуары, даже вырывали серьги из ушей, не говоря уже о шалях и бурнусах, которые просто стягивались с плеч, причем многие даже сами спешили освободиться от них, из боязни задушиться, так как застегнутый ворот давил собою горло.
«Врет, врет, — говорю, — и врет. Ни в жизнь этому не поверю, чтобы
мужчина женщине пятьдесят рублей даром дал».
— «Adieu», — сказала она, — может говорить женщина мужчине, но не
мужчина женщине. Вы меня оскорбили — это на вас не похоже.
Неточные совпадения
«Умница, // Какой
мужчина там?» — // Спросил Роман у
женщины, // Уже кормившей Митеньку // Горяченькой ухой.
Любовное свидание
мужчины с
женщиной именовалось «ездою на остров любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п — человек, избегающий общества, нелюдим.] «милая отшельница» и т. п.
Появились кокотки и кокодессы;
мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь;
женщины устраивали сзади возвышения, имевшие преобразовательный смысл и возбуждавшие в прохожих вольные мысли.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым
мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения
мужчин, между Вронским и Левиным, она, как
женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Правила эти несомненно определяли, — что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, — что лгать не надо
мужчинам, но
женщинам можно, — что обманывать нельзя никого, но мужа можно, — что нельзя прощать оскорблений и можно оскорблять, и т. д.