Неточные совпадения
Все может случиться. Вот с знакомым моим, ново-каменским мельником, тоже раз приключилась история… Если вам еще никто
не рассказывал, так я, пожалуй, расскажу, только уж вы
не требуйте, чтобы я побожился, что это все правда. Ни за что
не побожусь, потому что хоть слыхал я ее от самого мельника, а все-таки и до сих пор
не знаю: было это на самом
деле или
не было…
— Где — в городе, вот где, — отвечал наймит. — Вы разве
не знаете, какой у них
день?
— Да вы, может, и теперь
не догадались, какой это
день?
Мельник только свистнул, — как же это он в самом
деле не догадался? — и заглянул в окно жидовской хаты.
— Вот то-то и оно. Посмотрели бы вы теперь в синагоге: там тоже жидов видимо-невидимо! Толкутся, плачут, кричат так, что по всему городу слышно, от заставы и до заставы. А где толкун мошкары толчется, туда, известно, и птица летит. Дурак бы был и Хапун, если бы стал вместо того по лесам да по селам рыскать и высматривать. Ему только один
день в год и дается, а он бы его так весь и пролетал понапрасну. Еще в которой деревне есть жид, а в которой, может, и
не найдется.
— Эге-ге, так, видно, вы и этого
не знаете, что бывает в судный
день?..
— Ну, девка! — сказал мельник, опасливо закрывая лицо ладонью, как бы в самом
деле не засветила кулаком. — Я вижу, с тобой умному человеку и говорить нельзя. Ступай, посылай сюда мать!
— А как же мне быть? — сказал мельник. — Ты, старая, этих
дел не понимаешь: у богатого человека расход большой. Вот я жиду должен, так отдаю, — отдавайте и вы мне.
Теперь что и за жизнь моя: работай на мельнице сам, ночь
не доспи,
днем не доешь; гляди за водой, чтоб
не утекла, гляди за камнем, гляди за валом, гляди на валу за шестернями, гляди на шестернях за пальцами, чтобы
не повыскочили да чтобы забирали ровно…
— Ба, вот была бы штука!.. Право, хорошая штука была бы, ей-богу! Ведь нынче как раз судный
день. Что, если б жидовскому чорту полюбился как раз наш шинкарь Янкель?.. Да где!
Не выйдет. Мало ли там, в городе, жидов? К тому же еще Янкель — жидище грузный, старый да костистый, как ерш. Что в нем толку? Нет,
не такой он, мельник, счастливый человек, чтобы Хапун выбрал себе из тысячи как раз ихнего Янкеля.
Но тут он увидел, что
дело меняется: чорт со своею ношей закружился в воздухе и стал опускаться все ниже. «Видно, пожадничал да захватил себе ношу
не под силу, — подумал мельник. — Ну, теперь, пожалуй, можно бы и выручить жида, — все-таки живая душа,
не сравняешь с нечистым. Ну-ко, благословясь, крикну поздоровее!»
А надо вам сказать, что наш мельник уже давно узнал, кого это приволок из города жидовский Хапун. А узнавши — обрадовался и повеселел: «А слава ж тебе, господи, — сказал он про себя, — таки это
не кто иной, только наш ново-каменский шинкарь! Ну, что-то будет дальше, а только кажется мне так, что в это
дело мне мешаться
не следует, потому что две собаки грызутся, третьей приставать незачем… Опять же моя хата с краю, я ничего
не знаю… А если б меня тут
не было!..
Не обязан же я жида караулить…»
— Эх, Янкель,
не знаешь ты нашего
дела! К ним я
не могу и приступиться.
— Ну, я
не говорю, что этого мало, а только я говорю, что вы
не знаете своего собственного
дела. Вы думаете, мельник
не берет проценты, вы думаете, мельник
не кормится людским потом и кровью?..
Мельник все-таки поверил
не сразу. Он взошел наверх и тихонько посмотрел из оконца, что было над дверьми. Действительно, внизу у стены спокойно стоял подсыпка и делал такое
дело, что, пожалуй, никто и
не слыхал, чтобы черти когда-нибудь такое делали. У мельника отлегло от сердца, он сошел вниз и отпер дверь.
— Какой!.. Известно какой — жидовский Хапун!
Не знаешь разве, какой у них сегодня
день!..
— Ну, теперь они далеко! Поминай Янкеля как звали… Вот штука, так штука! Если эту штуку кому-нибудь рассказать, то, пожалуй, брехуном назовут. Да мне об этом, пожалуй, и говорить
не стоит… Еще скажут, что я… Э, да что тут толковать! Когда бы я сам жида убил или что-нибудь такое, а тут я ни при чем. Что мне было мешаться в это
дело? Моя хата с краю, я ничего
не знаю. Ешь пирог с грибами, а держи язык за зубами; дурень кричит, а разумный молчит… Вот и я себе молчал!..
Так-то бедная вдова и поплелась себе в город, и уж бог ее знает, что там с нею подеялось. Может, присосалась где с детьми к какому-нибудь
делу, а может, и пропали все до одного с голоду. Все бывает! А впрочем, жиды своего
не покидают. Худо-худо, а все-таки дадут как-нибудь прожить на свете.
— То-то вот и оно. А как тут оженишься, когда
дело не выходит, с какой стороны за него ни ухватись? Я уж скажу тебе правду: как был я еще
не мельник, а только подсыпка, то любился тут на селе с Галей вдовиной, может знаешь… И если б дядько
не утоп, то был бы я уже женатый. А теперь сам ты рассуди: ведь я ей
не ровня.
— Вот! Я и сам вижу, и люди говорят все одним голосом, что по моим деньгам Макогоновы как раз придутся… Так опять…
не по вкусу мне она! Сидит целый
день, как копна сена, да семечки лущит. Как взгляну на нее, так будто кто меня за нос возьмет да и отворотит в сторону… То ли
дело Галя!.. Вот и говорю:
не так как-то на свете устроено. Одну полюбил бы, — хвать, а деньги-то у другой… Вот иссохну когда-нибудь, как былинка… Светом гнушаюсь.
— Плохо! Другой человек ни за что и
не придумал бы, как этому
делу помочь, а я присоветую, так
не пожалеете, что послушались. А пожалуй, еще и отдадите новые сапоги, что остались от Опанаса в залоге, а?
— Ну, за такое
дело и сапогов
не жаль, только верно ли ты придумал?..
— Это Гаврило?.. Э-э, вот ты что придумал. Пускай же, когда так, он тебе и сапоги дарит за такую придумку. А я скажу на это, что
не дождет ни он, ни его дядья с тетками, чтоб я такое
дело потерпел. Вот лучше пойду да ноги ему переломаю.
— А может, еще и
не выйдет
дело?
— «А когда так, говорит, — то
дело другое: как жида на селе
не стало, то и мельник — стоющий человек…»
— А!.. Кто тебя, лисицу, обманет, тот и трех
дней не проживет. Я уж
не рад, что и связался…
— Вы думаете, я очень рад, что познакомился и-с-вами? Ой-вай, важный пуриц!.. [Барин, важное лицо (евр.).] А вы лучше скажите мне, какой у нас уговор был. Ну, вы, может, забыли, так я вам припомню: мы бились об заклад. Может, вы скажете: мы
не бились об заклад? Вот это будет хорошее
дело, если вы отречетесь!
«Тьфу, — плюнул мельник. — Вот сороки проклятые! О чем их
не спрашивают, и то им нужно рассказать… И как только узнали? То
дело было сегодня на селе, а они уж на покосе все дочиста знают… Ну и бабы, зачем только их бог на свет божий выпускает?..»
— А что бы такое над вдовиной дочкой мой приятель затеял? — спросил чорт, глядя по сторонам так, как будто это
дело ему
не очень даже и любопытно.
А сам откинул голову, как петух, что хочет закричать на заре погромче, и захохотал,
не выдержал. Да загрохотал опять так, что даже вся нечистая сила проснулась на
дне речки и пошли над омутом круги. А девки от того смеха шарахнулись так, как стая воробьев, когда в них кинут камнем: будто ветром их сдуло сразу с плотины…
— Бери!
Не заплачу… Я человек бедный, мое
дело — сторона. Сяду себе с люлькой у шинка, буду третьего дожидаться.
— Вот оно что: одного унес, за другим прилетел… Ну, моя хата с краю!.. Засватал чорт жида, — мельнику досталось приданое; теперь сватает мельника, а приданое — мне. Солдат кому ни служит, ни о ком
не тужит. Выручка на руках, пожалуй, можно и самому за
дело приняться.
Не станет теперь Харька Трегубенка, а будет Харитон Иванович Трегубов. Только уж я
не дурак: ночью на плотину меня никакими коврижками
не заманишь…
У Гали опять было заходили руки, да старуха догадалась первая, что тут
дело что-то
не очень простое, и говорит дочери...
Э, лучше уж, я думаю, и
не разбирать этого
дела. Было оно там или
не было, а только вот что я вам от себя уже скажу: может, есть у вас где-нибудь знакомый мельник или хоть
не мельник, да такой человек, у которого два шинка… Да еще, может, жидов ругает, а сам обдирает людей, как липку, — так прочитайте вы тому своему знакомому вот этот рассказ. Уж я вам поручусь,
дело пробованное, бросить он, может, своего
дела не бросит, — ну, а вам чарку водки поднесет и хоть на этот раз водой ее
не разбавит.
Ну, а есть и такие люди (это тоже
дело виданное), что как выслушают эту историю, так и начнут лаяться на тебя, как собаки. Так я таким скажу вот что: лайтесь себе, сколько охота, а только я вам посоветую по правде, берегитесь, как бы
не случилось чего с вами, как с мельником.