Неточные совпадения
Когда он входил в азарт, то говаривал иногда, что не хочет знать самого чорта, пока его ему не покажут вот так,
как на ладони. А теперь он
как раз был в самом азарте.
Хапун, надо и вам сказать,
когда вы не знаете, есть особенный такой жидовский чорт. Он, скажем, во всем остальном похож и на нашего чорта, такой же черный и с такими же рогами, и крылья у него,
как у здоровенного нетопыря; только носит пейсы да ермолку и силу имеет над одними жидами. Повстречайся ему наш брат, христианин, хоть о самую полночь, где-нибудь в пустыре или хоть над самым омутом, он только убежит,
как пугливая собака. А над жидами дается ему воля: каждый год выбирает себе по одному и уносит…
И
когда они так лежат и надрываются, Хапун,
как большой ворон, влетает в горницу; все слышат,
как от его крыльев холод идет по сердцам, а тот, которого он высмотрел ранее, чувствует,
как в его спину впиваются чортовы когти.
Ну, да кто тут услышит,
когда и все тоже галдят,
как сумасшедшие?
— Э,
какая ты, Галя, ласая [Лакомая, охочая до чего-нибудь (укр.).]. Сейчас тебе и рушники.
Как же это можно,
когда я теперь сам мельник и скоро, может, стану первый богатырь (богач) на селе, а ты — бедная вдовина дочка?
—
Какая ж это правда,
когда старая у меня брала, да и не выплатила?
— Брешешь, брешешь,
как рудая собака!
Когда был еще подсыпкой [Подсыпка-работник на мельнице, засыпающий зерно на жернова.] да со мной женихался, хотел в дом идти и не говорил, что назад потребуешь. А
как дядько помер да сам ты стал мельником, так весь долг уже перебрал, и еще тебе мало?
Ни к кому не пошли бы,
как ко мне, и за копейкой,
когда надо на подати, и за товаром.
Тут мельник вышел уже на самый гребень дороги, откуда начинался пологий спуск к реке. Впереди уже слышно было, — так, чуть-чуть,
когда подыхивал ночной ветерок, —
как сонная вода звенит в потоках. А сзади, оглянувшись еще раз, мельник увидел спящее в садах село и под высокими тополями маленькую вдовину хатку… Он остановился и подумал немного, почесываясь в голове.
Он кинул из-под горы последний взгляд назад,
когда на селе раздался вдруг удар колокола. Что-то
как будто упало с колокольни, что виднелась среди села, на горочке, и полетело, звеня и колыхаясь, над полями.
Чорт аж подскочил от злости. Он как-то затрепыхался на одном месте,
как курица,
когда ей отрежут голову, и сразу подшиб Янкеля крылом, а сам опять принялся дышать,
как кузнечный мех.
Чорт глубоко вздохнул. Может, и ему стало-таки скучно около пустой мельницы над омутом, только он пустился в разговор с жидом. Приподняв с головы ермолку, из-под которой висели длинные пейсы, — он заскреб когтями в голове так сильно,
как самый злющий кот скребет по доске,
когда от него уйдет мышь, — и потом сказал...
— Ну, теперь они далеко! Поминай Янкеля
как звали… Вот штука, так штука! Если эту штуку кому-нибудь рассказать, то, пожалуй, брехуном назовут. Да мне об этом, пожалуй, и говорить не стоит… Еще скажут, что я… Э, да что тут толковать!
Когда бы я сам жида убил или что-нибудь такое, а тут я ни при чем. Что мне было мешаться в это дело? Моя хата с краю, я ничего не знаю. Ешь пирог с грибами, а держи язык за зубами; дурень кричит, а разумный молчит… Вот и я себе молчал!..
Так говорил сам себе мельник Филипп, чтобы было легче на совести, и только
когда уже вовсе стал засыпать, то из какого-то уголка в его сердце выползла,
как жаба из норы, такая мысль...
— То-то вот и оно. А
как тут оженишься,
когда дело не выходит, с
какой стороны за него ни ухватись? Я уж скажу тебе правду:
как был я еще не мельник, а только подсыпка, то любился тут на селе с Галей вдовиной, может знаешь… И если б дядько не утоп, то был бы я уже женатый. А теперь сам ты рассуди: ведь я ей не ровня.
— «А
когда так, говорит, — то дело другое:
как жида на селе не стало, то и мельник — стоющий человек…»
— А что это ты такое несешь, человече? Или я вовсе дура, или у тебя в голове одной клепки не хватает.
Как же это я пойду за подсыпку,
когда ты теперь мельник? И
как ты на мне женишься,
когда сватов пошлешь к Мотре, а?.. Что ты это несешь, человече, перекрестись ты левою рукой.
Он стоял так, с задранною головой, а по воздуху уже,
как орел, летело, кружась, облако и опускалось книзу; а из того облака что-то жужжало так,
как в хорошем пчелином рою,
когда рой вылетит из пасеки поверх саду…
— Ну,
как же вам и сказать, что не бились,
когда мы бились вот здесь, на этом самом месте. Может, вы не помните, о чем, так я сейчас припомню. Вы говорите: жиды берут проценты, жиды спаивают народ, жиды жалеют своих, а чужих не жалеют… Ну, может, вы этого не говорили, а я, может, вам не ответил на это: вот тут стоит мельник за явором. Если б он жалел жида, то крикнул бы вам...
— Убытки?
Какие ж у тебя могут быть убытки,
когда мы тебе дали торговать у нас без всяких патентов целый год?.. Ну, что? Такой барыш на земле в три года не возьмешь… Смотри сам: я тебя захватил отсюда в одном лапсердаке, даже без патынков, а сюда
какой ты узел приволок, а? Откуда же он взялся, если у тебя все были убытки?
— Тпру-у-у… Вот бесовые ноги, с норовом
каким!
Когда надо, не идут, а
как увидели, что у человека перед самым носом торчит что-то, тут они и прут себе вперед. А ты это что такое, я что-то не разберу никак…
— Ой!
Как ты смеешься здорово… Ха! Не такой я человек, чтобы его пожалеть!.. Нет, не так я сказал!.. Это он не такой человек, чтоб я его пожалел. Он думает, Гаврилко — дурень… Ну, это-таки правда: я себе не очень умный человек, не взыщите вы с меня. А все-таки
когда ем, то в чужой рот каши не кладу, а только в свой. И
как оженюсь, то опять для себя же. Правду я говорю или нет?
— Эй, а
какая там бесова тварюка посередь гати стоит, что и волам не пройти? Вот,
когда бы не лень было мне сойти с воза, я б тебе показал,
как посередь дороги становиться… Цоб, цоб, цоб-бе!
— Вот ты
какой… хитрый! Человек и песню еще до конца не допел, а он уж придрался к слову. Где у беса хороша!.. Ты, видно, не слыхал поговорки: вперед батька не лезь в пекло, а то опередишь батька и того… нехорошо будет.
Когда так, то я лучше тебе до конца спою...
— Сейчас, сейчас уйду, добрый человек. Только скажи еще: а что ты себе подумал бы,
когда бы здешнего мельника чорт забрал,
как и Янкеля?..
А сам откинул голову,
как петух, что хочет закричать на заре погромче, и захохотал, не выдержал. Да загрохотал опять так, что даже вся нечистая сила проснулась на дне речки и пошли над омутом круги. А девки от того смеха шарахнулись так,
как стая воробьев,
когда в них кинут камнем: будто ветром их сдуло сразу с плотины…
Пошли у мельника по шкуре мурашки, и взглянул он на дорогу к селу: «А
как бы это, — думает себе, — приударить и мне хорошенько за девками. Когда-то бегал не хуже людей». Да вдруг и отлегло у него от сердца, потому что, видит, опять идет к мельничной гати человек да еще не кто-нибудь, а самый его наймит — Харько.
Ну, а опять же и то взять:
как же оно могло быть,
когда для всего этого нужно целый год, а мельник на другое утро уже к Гале прибежал босиком…