Неточные совпадения
Ребенок родился в богатой семье Юго-западного края, в глухую полночь. Молодая мать лежала в глубоком забытьи, но, когда в комнате раздался
первый крик новорожденного, тихий и жалобный, она заметалась с закрытыми глазами в своей постели. Ее губы шептали что-то, и
на бледном лице с мягкими, почти детскими еще чертами появилась гримаса нетерпеливого страдания, как у балованного ребенка, испытывающего непривычное горе.
Когда Анна Михайловна повернулась в ту сторону, она увидела
на побледневшем лице Петрика то самое выражение, с каким в памятный для нее день
первой весенней прогулки мальчик лежал
на траве.
Отсюда начался интерес к литературе, и
на девятом году Максим приступил к
первым урокам.
Он сидел
на том же месте, озадаченный, с низко опущенною головой, и странное чувство, — смесь досады и унижения, — наполнило болью его сердце. В
первый раз еще пришлось ему испытать унижение калеки; в
первый раз узнал он, что его физический недостаток может внушать не одно сожаление, но и испуг. Конечно, он не мог отдать себе ясного отчета в угнетавшем его тяжелом чувстве, но оттого, что сознание это было неясно и смутно, оно доставляло не меньше страдания.
При
первом взгляде
на это небольшое, худощавое созданьице казалось, что это еще девочка, но в ее неторопливых, размеренных движениях сказывалась нередко солидность женщины.
В один из таких вечеров Эвелина не успела спохватиться, как разговор опять перешел
на щекотливые темы. Как это случилось, кто начал
первый, — ни она, да и никто не мог бы сказать. Это вышло так же незаметно, как незаметно потухла заря и по саду расползлись вечерние тени, как незаметно завел соловей в кустах свою вечернюю песню.
И теперь, когда он играл какую-то итальянскую пьесу с трепещущим сердцем и переполненною душой, в его игре с
первых же аккордов сказалось что-то до такой степени своеобразное, что
на лицах посторонних слушателей появилось удивление.
— Кто здесь?.. Зачем остался? — резко спросил он, наткнувшись
на Анну Михайловну, застывшую у
первых ступенек.
— Пойдем, —
первая поднялась Эвелина, до тех пор неподвижно глядевшая
на звонаря, точно завороженная. Молодые люди двинулись к выходу, звонарь остался наверху. Петр, шагнувший было вслед за матерью, круто остановился.
Эвелина, неслышно ступая в темноте, сошла уже до половины
первого прохода, когда за ней раздались уверенные шаги обоих слепых, а сверху донесся радостный визг и крики ребят, кинувшихся целою стаей
на оставшегося с ними Романа.
Поэзия
первого зимнего дня была по-своему доступна слепому. Просыпаясь утром, он ощущал всегда особенную бодрость и узнавал приход зимы по топанью людей, входящих в кухню, по скрипу дверей, по острым, едва уловимым струйкам, разбегавшимся по всему дому, по скрипу шагов
на дворе, по особенной «холодности» всех наружных звуков. И когда он выезжал с Иохимом по первопутку в поле, то слушал с наслаждением звонкий скрип саней и какие-то гулкие щелканья, которыми лес из-за речки обменивался с дорогой и полем.
На этот раз
первый белый день повеял
на него только большею грустью. Надев с утра высокие сапоги, он пошел, прокладывая рыхлый след по девственным еще дорожкам, к мельнице.
В саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося
на далекие расстояния и крик вороны, и удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный звон, точно от стекла, переходивший
на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали камни
на деревенском пруду, покрывшемся к утру тонкой пленкой
первого льда.
Перед Рождеством Яскульские вернулись, и Эвелина, живая и радостная, со снегом в волосах и вся обвеянная свежестью и холодом, прибежала из поссесорского хутора в усадьбу и кинулась обнимать Анну Михайловну, Петра и Максима. В
первые минуты лицо Петра осветилось неожиданною радостью, но затем
на нем появилось опять выражение какой-то упрямой грусти.
Старая церковка принаряжалась к своему празднику
первою зеленью и
первыми весенними цветами, над городом стоял радостный звон колокола, грохотали «брички» панов, и богомольцы располагались густыми толпами по улицам,
на площадях и даже далеко в поле.
Старик внимательно смотрел
на юношу-слепца… Тот стоял бледный, но уже успокоившийся. При
первых же звуках песни его руки нервно забегали по струнам, как будто покрывая их звоном ее резкие ноты… Бричка опять тронулась, но старик долго оглядывался назад.