Неточные совпадения
Случилось это следующим образом. Один из наших молодых
учителей, поляк пан Высоцкий, поступил в университет или уехал за границу. На его место был приглашен новый, по фамилии, если память мне не изменяет, Буткевич. Это был молодой
человек небольшого роста, с очень живыми движениями и ласково — веселыми, черными глазами. Вся его фигура отличалась многими непривычными для нас особенностями.
Я помню длинную поэму в стихах, написанную, кажется, очень недурно, в которой говорилось, между прочим, что в Житомире не могут ужиться «
учителя —
люди» среди «
учителей — зверей».
В это время дверь широко и быстро открылась. В класс решительной, почти военной походкой вошел большой полный
человек. «Директор Герасименко», — робко шепнул мне сосед, Едва поклонившись
учителю, директор развернул ведомость и сказал отрывистым, точно лающим голосом...
Он был года на полтора старше меня, но мне казалось почему-то, что он знает обо всех
людях —
учителях, учениках, своих родителях — что-то такое, чего я не знаю.
Но и на каторге
люди делают подкопы и бреши. Оказалось, что в этой идеальной, замкнутой и запечатанной власти моего строгого дядюшки над классом есть значительные прорехи. Так, вскоре после моего поступления, во время переклички оказалось, что ученик Кириченко не явился. Когда Лотоцкий произнес его фамилию, сосед Кириченко по парте поднялся, странно вытянулся, застыл и отрубил, явно передразнивая манеру
учителя...
Учитель немецкого языка, Кранц… Подвижной
человек, небольшого роста, с голым лицом, лишенным растительности, сухой, точно сказочный лемур, состоящий из одних костей и сухожилий. Казалось, этот
человек сознательно стремился сначала сделать свой предмет совершенно бессмысленным, а затем все-таки добиться, чтобы ученики его одолели. Всю грамматику он ухитрился превратить в изучение окончаний.
Было в этом что-то хорошее, теплое, действовавшее на толпу сорванцов уже тем, что юный
учитель был для нас не только машиной, задающей уроки, но и
человеком, в маленьком счастье которого мы принимали как бы некоторое участие.
Было и еще два — три молодых
учителя, которых я не знал. Чувствовалось, что в гимназии появилась группа новых
людей, и общий тон поднялся. Кое-кто из лучших, прежних, чувствовавших себя одинокими, теперь ожили, и до нас долетали отголоски споров и разногласий в совете. В том общем хоре, где до сих пор над голосами среднего тембра и регистра господствовали резкие фальцеты автоматов и маниаков, стала заметна новая нотка…
— Что делать!
Человек с сатирическим направлением ума, — сказал про него воинский начальник, и провинциальный город принял эту сентенцию как своего рода патент, узаконивший поведение интересного
учителя. Другим, конечно, спустить того, что спускалось Авдиеву, было бы невозможно.
Человеку с «сатирическим направлением ума» это как бы полагалось по штату…
Об этом
учителе я говорил: он преподавал сухо и скучновато, но пользовался общим уважением, как
человек умный, твердый и справедливый.
Неточные совпадения
Стародум. А ты здесь в
учителях? Вральман! Я думал, право, что ты
человек добрый и не за свое не возьмешься.
Учителей у него было немного: большую часть наук читал он сам. И надо сказать правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел в немногих словах передать самую душу науки, так что и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна, наука. Он утверждал, что всего нужнее
человеку наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался
человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными словами, но Дронов находил, что
учитель говорит «из-под печки».
Самгин чувствовал себя небывало скучно и бессильно пред этим
человеком, пред Лидией, которая слушает мужа, точно гимназистка, наивно влюбленная в своего
учителя словесности.
— Будучи несколько, — впрочем, весьма немного, — начитан и зная Европу, я нахожу, что в лице интеллигенции своей Россия создала нечто совершенно исключительное и огромной ценности. Наши земские врачи, статистики, сельские
учителя, писатели и вообще духовного дела
люди — сокровище необыкновенное…