Неточные совпадения
Однажды утром мой младший брат, который и засыпал, и вставал раньше меня, подошел к моей постели и сказал
с особенным выражением в
голосе...
Старуха сама оживала при этих рассказах. Весь день она сонно щипала перья, которых нащипывала целые горы… Но тут, в вечерний час, в полутемной комнате, она входила в роли, говорила басом от лица разбойника и плачущим речитативом от лица матери. Когда же дочь в последний раз прощалась
с матерью, то
голос старухи жалобно дрожал и замирал, точно в самом деле слышался из-за глухо запертой двери…
К нашему величайшему удивлению, он не только не пожаловался, но еще, взяв кого-то из нас за подбородок, стал фальшиво сладким
голосом расхваливать перед матерью «милых деток»,
с которыми он живет в большой дружбе.
Поп радостно прибежал к своей попадье и, наклонив рога, сказал: «Снимай грошi». Но когда попадья захотела снять котелок, то оказалось, что он точно прирос к рогам и не поддавался. «Ну, так разрежь шов и сними
с кожей». Но и тут, как только попадья стала ножницами резать шов, — пол закричал не своим
голосом, что она режет ему жилы. Оказалось, что червонцы прикипели к котлу, котел прирос к рогам, а бычья кожа — к попу…
Однажды, когда отец был на службе, а мать
с тетками и знакомыми весело болтали за какой-то работой, на дворе послышалось тарахтение колес. Одна из теток выглянула в окно и сказала упавшим
голосом...
Нельзя сказать, чтобы в этом пансионе господствовало последнее слово педагогической науки. Сам Рыхлинский был человек уже пожилой, на костылях. У него была коротко остриженная квадратная голова,
с мясистыми чертами широкого лица; плечи от постоянного упора на костыли были необыкновенно широки и приподняты, отчего весь он казался квадратным и грузным. Когда же, иной раз, сидя в кресле, он протягивал вперед свои жилистые руки и, вытаращив глаза, вскрикивал сильным
голосом...
Старший брат в виде короля восседал на высоком стуле, задрапированный пестрым одеялом, или лежал на одре смерти; сестренку, которая во всем этом решительно ничего не понимала, мы сажали у его ног, в виде злодейки Урсулы, а сами, потрясая деревянными саблями, кидали их
с презрением на пол или кричали дикими
голосами...
Точно смешанные
голоса переговариваются среди ночи о чем-то, в том числе обо мне
с моим прошлым.
Отец выписывал «Сын отечества» и теперь сообщил в кратких чертах историю реформы: большинством
голосов в Государственном совете проект Толстого был отвергнут, но «царь согласился
с меньшинством».
Голоса Лотоцкого давно уже не было слышно, голова его запрокинулась на спинку учительского кресла, и только белая рука
с ослепительной манжеткой отбивала в воздухе такт карандашом, который он держал в двух пальцах…
Рассказывает он все это детски умиленным
голосом, сюсюкая, прижмурив глаза, поднимая кверху ладони
с несгибающимися пальцами.
Радомирецкий… Добродушный старик, плохо выбритый,
с птичьим горбатым носом, вечно кричащий. Средними нотами своего
голоса он, кажется, никогда не пользовался, и все же его совсем не боялись. Преподавал он в высших классах год от году упраздняемую латынь, а в низших — русскую и славянскую грамматику. Казалось, что у этого человека половина внимания утратилась, и он не замечал уже многого, происходящего на его глазах… Точно у него, как у щедринского прокурора, одно око было дреманое.
Застывает учитель и превращается в лучшем случае в фонограф, средним
голосом и
с средним успехом перекачивающий сведения из учебников в головы… Но наиболее ярко выделяются в общем хоре скрипучие фальцеты и душевные диссонансы маниаков, уже вконец заклеванных желто — красным попугаем.
Это была тоже характерная, почти символическая фигура. Огромный, грузный, в широком мундире и широчайших брюках, — это был какой-то чиновничий массив,
с лицом, точно вырубленным из дуба и обрамленным двумя седоватыми чиновничьими бакенбардами.
Голос у него был тоже огромный, грузный, и на всех этих количественных преимуществах покоился его педагогический авторитет.
— Остановить… такую махину! Никогда не поверю! И опять, поднявшись во весь рост, — седой, крупный, внушительный, — он стал словами,
голосом, жестами изображать необъятность вселенной. Увлекаясь, он шаг за шагом подвигал свой скептицизм много дальше Иисуса Навина и его маленьких столкновений
с амалекитянами.
Но вместе
с тем ни разу за все время в его
голосе не дрогнула ни одна нота, в которой бы послышалось внутреннее чувство, живая вера.
И вдруг остановился, оглядываясь кругом выпученными глазами. Лохматая голова диакона повернулась к нему
с выражением дьявольского злорадства, а из алтаря послышался торопливый
голос протоиерея...
Об этой истории никто впоследствии не смел напомнить капитану, и когда, узнав о ней, я спросил у двоюродной сестры: правда ли это? — она вдруг побледнела и
с расширенными глазами упавшим
голосом сказала...
Сам он читал как-то грузно, массивным
голосом,
с чувством, толком и расстановкой, но
с совершенно неосновательными претензиями на выразительность.
Теперь я
с удовольствием, как всегда, смотрел на его энергичное квадратное лицо, но за монотонными звуками его речи мне слышался грудной
голос нового словесника, и в ушах стояли его язвительные речи. «Думать» и «мыслить»… Да, это правда… Разница теперь понятна. А все-таки есть в нем что-то раздражающее. Что-то будет дальше?..
—
Голос, я вам скажу, — замечательный! — прибавил рассказчик
с некоторой гордостью за нового приятеля.
— Знаю, — сказал старый генерал
с неопределенным выражением в
голосе. — Какая просьба?
Степан Яковлевич, откинувшись на стуле, измерил нас обоих взглядом и, подержав
с полминуты под угрозой вспышки, заговорил низким, хрипловатым
голосом...
«Выписал я, знаете, газету Трубникова…» или «Об этом надо бы написать Трубникову…» — говорили друг другу обыватели, и «Биржевые ведомости» замелькали в городе, вытесняя традиционный «Сын отечества», и успешно соперничали
с «
Голосом».
Он помолчал
с полминуты, как бы прислушиваясь к дыханию спящих товарищей, и потом оказал, понизив
голос...
Мне было интересно узнать, что скрывается в этой мгла
с мрачным неверием, бурей и громами… Но в это время на одной из кроватей послышалось движение, и раздался
голос младшего Конахевича. Это был мальчик не особенно способный, но усидчивый и серьезный. Старший был прежде его кумиром. Теперь он догнал его, и оба были в одном классе.
Пиотровский крепко пожал мне руку и пригласил нас обоих к себе, в номер гостиницы. В углу этого номера стояли две пачки каких-то бумаг, обвязанных веревками и обернутых газетными листами. Леонтович
с почтением взглянул на эти связки и сказал, понизив
голос...
В прекрасный зимний день Мощинского хоронили. За гробом шли старик отец и несколько аристократических господ и дам, начальство гимназии, много горожан и учеников. Сестры Линдгорст
с отцом и матерью тоже были в процессии. Два ксендза в белых ризах поверх черных сутан пели по — латыни похоронные песни, холодный ветер разносил их высокие
голоса и шевелил полотнища хоругвей, а над толпой, на руках товарищей, в гробу виднелось бледное лицо
с закрытыми глазами, прекрасное, неразгаданное и важное.
Неточные совпадения
Голос Осипа. А, это ковер? давай его сюда, клади вот так! Теперь давай-ка
с этой стороны сена.
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина.
Голос его всегда почти ровен, в разговоре
с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Голос Осипа. Вот
с этой стороны! сюда! еще! хорошо. Славно будет! (Бьет рукою по ковру.)Теперь садитесь, ваше благородие!
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади //
С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да
голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
— А счастье наше — в хлебушке: // Я дома в Белоруссии //
С мякиною,
с кострикою // Ячменный хлеб жевал; // Бывало, вопишь
голосом, // Как роженица корчишься, // Как схватит животы. // А ныне, милость Божия! — // Досыта у Губонина // Дают ржаного хлебушка, // Жую — не нажуюсь! —