Увы! За первой остановкой последовала вторая, за ней третья, в пока мы дошли до центра города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа. К счастью, это было уже близко
от дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
Неточные совпадения
И даже не переезд (его я не помню, как не помню и прежней квартиры), а опять первое впечатление
от «нового
дома»,
от «нового двора и сада».
От больших улиц он отделялся двумя каменными
домами, по местному «каменицами».
Жизнь нашего двора шла тихо, раз заведенным порядком. Мой старший брат был на два с половиной года старше меня, с младшим мы были погодки.
От этого у нас с младшим братом установилась, естественно, большая близость. Вставали мы очень рано, когда оба
дома еще крепко спали. Только в конюшне конюхи чистили лошадей и выводили их к колодцу. Иногда нам давали вести их в поводу, и это доверие очень подымало нас в собственном мнении.
Кому случилось хоть раз хоронить близкого или знакомого человека, тот навсегда запоминал темное старое распятие, торжественно высившееся у самого поворота на кладбище, и вся окружающая местность получила
от него свое название: о нас так и говорили, что мы живем в
доме Коляновских, «около старой фигуры».
Одной ночью разразилась сильная гроза. Еще с вечера надвинулись со всех сторон тучи, которые зловеще толклись на месте, кружились и сверкали молниями. Когда стемнело, молнии, не переставая, следовали одна за другой, освещая, как днем, и
дома, и побледневшую зелень сада, и «старую фигуру». Обманутые этим светом воробьи проснулись и своим недоумелым чириканьем усиливали нависшую в воздухе тревогу, а стены нашего
дома то и дело вздрагивали
от раскатов, причем оконные стекла после ударов тихо и жалобно звенели…
Потом толпа с песнями удалилась
от освещенного барского
дома к смиренным огонькам за косогором, и, по мере того как певцы расходились по хатам, — песня замирала и таяла, пока не угасла совсем где-то в невидном дальнем конце деревни.
Дешерт долго не появлялся в нашем
доме, и только
от времени до времени доносились слухи о новых его жестокостях в семье и на деревне.
Тюрьма стояла на самом перевале, и
от нее уже был виден город, крыши
домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал...
Я вышел из накуренных комнат на балкон. Ночь была ясная и светлая. Я смотрел на пруд, залитый лунным светом, и на старый дворец на острове. Потом сел в лодку и тихо отплыл
от берега на середину пруда. Мне был виден наш
дом, балкон, освещенные окна, за которыми играли в карты… Определенных мыслей не помню.
Дом Баси, в котором помещался лучший заезжий двор, был недалеко
от нас.
Я был этому очень рад. Библиотека была довольно далеко
от нашего
дома, и книга была в моем распоряжении на всем этом пространстве. Я стал читать на ходу…
Левину самому хотелось зайти в эти местечки, но местечки были
от дома близкие, он всегда мог взять их, и местечки были маленькие, — троим негде стрелять. И потому он кривил душой, говоря, что едва ли есть что. Поравнявшись с маленьким болотцем, Левин хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркадьича тотчас же рассмотрел видную с дороги мочежину.
Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг
от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
Утро великолепное; в воздухе прохладно; солнце еще не высоко.
От дома, от деревьев, и от голубятни, и от галереи — от всего побежали далеко длинные тени. В саду и на дворе образовались прохладные уголки, манящие к задумчивости и сну. Только вдали поле с рожью точно горит огнем, да речка так блестит и сверкает на солнце, что глазам больно.
Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в
доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу,
от простоты души предложил.
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота есть, // Такая ли заботушка, // Что из
домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила
от еды.
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из
домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила
от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Идем по делу важному: // У нас забота есть, // Такая ли заботушка, // Что из
домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила
от еды.
«Мы люди чужестранные, // Давно, по делу важному, // Домишки мы покинули, // У нас забота есть… // Такая ли заботушка, // Что из
домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила
от еды…»