Неточные совпадения
Вероятно, он хотел сказать, что этими криками у него истерзано
сердце, но, по-видимому, это-то именно обстоятельство и способно
было несколько развлечь досужего и скучающего обывателя. И бедный «профессор» торопливо удалялся, еще ниже опустив голову, точно опасаясь удара; а за ним гремели раскаты довольного смеха, и в воздухе, точно удары кнута, хлестали все те же крики...
Мы не имели причин не верить этим ужасным признаниям; нас только удивляло то обстоятельство, что у Лавровского
было, по-видимому, несколько отцов, так как одному он пронзал мечом
сердце, другого изводил медленным ядом, третьего топил в какой-то пучине.
Но мы чуткими ребячьими
сердцами слышали в его стонах искреннюю душевную боль и, принимая аллегории буквально,
были все-таки ближе к истинному пониманию трагически свихнувшейся жизни.
Мальчик, по имени Валек, высокий, тонкий, черноволосый, угрюмо шатался иногда по городу без особенного дела, заложив руки в карманы и кидая по сторонам взгляды, смущавшие
сердца калачниц. Девочку видели только один или два раза на руках пана Тыбурция, а затем она куда-то исчезла, и где находилась — никому не
было известно.
«Должно
быть, это бывает по ночам», — думал я, и чувство щемящего до боли сожаления сжимало мне
сердце.
Все это заставило меня глубоко задуматься. Валек указал мне моего отца с такой стороны, с какой мне никогда не приходило в голову взглянуть на него: слова Валека задели в моем
сердце струну сыновней гордости; мне
было приятно слушать похвалы моему отцу, да еще от имени Тыбурция, который «все знает»; но вместе с тем дрогнула в моем
сердце и нота щемящей любви, смешанной с горьким сознанием: никогда этот человек не любил и не полюбит меня так, как Тыбурций любит своих детей.
— Ну, этого ты вперед не говори, — сказал странный человек задумчиво, обращаясь ко мне таким тоном, точно он говорил со взрослым. — Не говори, amice! [Друг. (Ред.)] Эта история ведется исстари, всякому cвoe, suum cuique; каждый идет своей дорожкой; и кто знает… может
быть, это и хорошо, что твоя дорога пролегла через нашу. Для тебя хорошо, amice, потому что иметь в груди кусочек человеческого
сердца вместо холодного камня, — понимаешь?..
Он казался сильно уставшим. Платье его
было мокро от дождя, лицо тоже; волосы слиплись на лбу, во всей фигуре виднелось тяжелое утомление. Я в первый раз видел это выражение на лице веселого оратора городских кабаков, и опять этот взгляд за кулисы, на актера, изнеможенно отдыхавшего после тяжелой роли, которую он разыгрывал на житейской сцене, как будто влил что-то жуткое в мое
сердце. Это
было еще одно из тех откровений, какими так щедро наделяла меня старая униатская «каплица».
Я сильно недолюбливал старого филина из зáмка, и теперь
сердце мое дрогнуло предчувствием. Я понял, что подслушанный мною разговор относился к моим друзьям и,
быть может, также ко мне.
У него
есть глаза и
сердце только до тех пор, пока закон спит себе на полках; когда же этот господин сойдет оттуда и скажет твоему отцу: «А ну-ка, судья, не взяться ли нам за Тыбурция Драба или как там его зовут?» — с этого момента судья тотчас запирает свое
сердце на ключ, и тогда у судьи такие твердые лапы, что скорее мир повернется в другую сторону, чем пан Тыбурций вывернется из его рук…
Прошло четыре томительных дня. Я грустно ходил по саду и с тоской смотрел по направлению к горе, ожидая, кроме того, грозы, которая собиралась над моей головой. Что
будет, я не знал, но на
сердце у меня
было тяжело. Меня в жизни никто еще не наказывал; отец не только не трогал меня пальцем, но я от него не слышал никогда ни одного резкого слова. Теперь меня томило тяжелое предчувствие.
Даже в эту страшную минуту я любил этого человека, но вместе с тем инстинктивно чувствовал, что вот сейчас он бешеным насилием разобьет мою любовь вдребезги, что затем, пока я
буду жить, в его руках и после, навсегда, навсегда в моем
сердце вспыхнет та же пламенная ненависть, которая мелькнула для меня в его мрачных глазах.
— Пан судья! — заговорил он мягко. — Вы человек справедливый… отпустите ребенка. Малый
был в «дурном обществе», но, видит бог, он не сделал дурного дела, и если его
сердце лежит к моим оборванным беднягам, то, клянусь богородицей, лучше велите меня повесить, но я не допущу, чтобы мальчик пострадал из-за этого. Вот твоя кукла, малый!..
Ничего этого тогда для меня не существовало;
был только маленький мальчик, в
сердце которого встряхнули два разнородных чувства: гнев и любовь, — так сильно, что это
сердце замутилось, как мутятся от толчка в стакане две отстоявшиеся разнородные жидкости.
Я с живостью схватил его руку и стал ее целовать. Я знал, что теперь никогда уже он не
будет смотреть на меня теми страшными глазами, какими смотрел за несколько минут перед тем, и долго сдерживаемая любовь хлынула целым потоком в мое
сердце.
Неточные совпадения
Хлестаков. Прощайте, Антон Антонович! Очень обязан за ваше гостеприимство. Я признаюсь от всего
сердца: мне нигде не
было такого хорошего приема. Прощайте, Анна Андреевна! Прощайте, моя душенька Марья Антоновна!
Городничий. И не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не
быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на
сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел
было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго
сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и
было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я
буду спокоен в
сердце.
Средь мира дольного // Для
сердца вольного //
Есть два пути.