— А мне так не удалось
посмотреть на князя Дмитрия Михайловича Пожарского, — сказал тот же служитель, — я был в отлучке, как он стоял у нас в лавре. Что, брат Суета, правда ли, что он молодец собою?
Неточные совпадения
— Да слышишь ли ты, голова! он
на других-то людей вовсе не походит.
Посмотрел бы ты, как он сел
на коня, как подлетел соколом к войску, когда оно, войдя в Москву, остановилось у Арбатских ворот, как показал
на Кремль и соборные храмы!.. и что тогда было в его глазах и
на лице!.. Так я тебе скажу: и взглянуть-то страшно! Подле его стремени ехал Козьма Минич Сухорукий… Ну, брат, и этот молодец! Не так грозен, как
князь Пожарский, а нашего поля ягода — за себя постоит!
А как
посмотришь на дружины
князя Трубецкого, так бежал бы прочь без оглядки: только и думают, как бы где понажиться да ограбить кого бы ни было, чужих или своих, все равно.
— Слышите ль, православные? Вы не можете погубить жены, не умертвя вместе с нею мужа, а я
посмотрю, кто из вас осмелится поднять руку
на друга моего, сподвижника
князя Пожарского и сына знаменитого боярина Димитрия Юрьевича Милославского!
Он сам не показывался из своей ставки; и хотя сражение
на Девичьем поле продолжалось уже более двух часов и ежеминутно становилось жарче, но во всем войске
князя Трубецкого не приметно было никаких приготовлений к бою; все оставалось по-прежнему: одни отдыхали, другие веселились, и только несколько сот казаков, взобравшись из одного любопытства
на кровли домов,
смотрели, как
на потешное зрелище,
на кровопролитный и отчаянный бой, от последствий которого зависела участь не только Москвы, но, может быть, и всего царства Русского.
Казаки столпились вокруг своих начальников; но большая часть из них явно показывала свою ненависть к нижегородцам, и многие решительно объявляли, что не станут драться с гетманом. Атаманы, готовые идти
на помощь к
князю Пожарскому, начинали уже колебаться, как вдруг один из казаков, который с кровли высокой избы
смотрел на сражение, закричал...
— Ну да!
Посмотри, — продолжал Минин, указывая
на беспорядочные толпы казаков
князя Трубецкого, которые не входили, а врывались, как неприятели, Троицкими и Боровицкими воротами в Кремль. — Видишь ли, Юрий Дмитрич, как беснуются эти разбойники? Ну, походит ли эта сволочь
на православное и христолюбивое войско? Если б они не боялись нас, то давно бы бросились грабить чертоги царские. Посмотри-ка, словно волки рыщут вокруг Грановитой палаты.
Как ни бесстрашен бывает человек, он никогда не равнодушен к мысли, что его ожидает близкая смерть, не славная смерть среди стука мечей или грома орудий, но темная и постыдная, от рук презренного палача. Видно, Серебряный, проезжая мимо места казней, не умел подавить внутреннего волнения, и оно невольно отразилось на впечатлительном лице его; вожатые
посмотрели на князя и усмехнулись.
Неточные совпадения
Задумались головотяпы: надул курицын сын рукосуй! Сказывал, нет этого
князя глупее — ан он умный! Однако воротились домой и опять стали сами собой устраиваться. Под дождем онучи сушили,
на сосну Москву
смотреть лазили. И все нет как нет порядку, да и полно. Тогда надоумил всех Пётра Комар.
— Да, вот вам кажется! А как она в самом деле влюбится, а он столько же думает жениться, как я?… Ох! не
смотрели бы мои глаза!.. «Ах, спиритизм, ах, Ницца, ах,
на бале»… — И
князь, воображая, что он представляет жену, приседал
на каждом слове. — А вот, как сделаем несчастье Катеньки, как она в самом деле заберет в голову…
Вронский
посмотрел с удивлением
на князя своими твердыми глазами и, чуть-улыбнувшись, тотчас же заговорил с графиней Нордстон о предстоящем
на будущей неделе большом бале.
— Женщина, — произнес
князь, подступая несколько ближе и
смотря прямо в глаза Чичикову, — женщина, которая подписывала по вашей диктовке завещание, схвачена и станет с вами
на очную ставку.
«Так ты женат! не знал я ране! // Давно ли?» — «Около двух лет». — // «
На ком?» — «
На Лариной». — «Татьяне!» // «Ты ей знаком?» — «Я им сосед». — // «О, так пойдем же».
Князь подходит // К своей жене и ей подводит // Родню и друга своего. // Княгиня
смотрит на него… // И что ей душу ни смутило, // Как сильно ни была она // Удивлена, поражена, // Но ей ничто не изменило: // В ней сохранился тот же тон, // Был так же тих ее поклон.