Неточные совпадения
— Ишь, и Залёжев тут! — пробормотал Рогожин,
смотря на них с торжествующею и даже как бы злобною улыбкой, и вдруг оборотился к
князю: —
Князь, не известно мне, за что я тебя полюбил.
Генерал, Иван Федорович Епанчин, стоял посреди своего кабинета и с чрезвычайным любопытством
смотрел на входящего
князя, даже шагнул к нему два шага.
Князь подошел и отрекомендовался.
Взгляд
князя был до того ласков в эту минуту, а улыбка его до того без всякого оттенка хотя бы какого-нибудь затаенного неприязненного ощущения, что генерал вдруг остановился и как-то вдруг другим образом
посмотрел на своего гостя; вся перемена взгляда совершилась в одно мгновение.
— А знаете,
князь, — сказал он совсем почти другим голосом, — ведь я вас все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьевна, может быть, захочет
посмотреть на однофамильца… Подождите, если хотите, коли у вас время терпит.
— Ого! — вскричал генерал,
смотря на образчик каллиграфии, представленный
князем, — да ведь это пропись! Да и пропись-то редкая! Посмотри-ка, Ганя, каков талант!
— Так вам нравится такая женщина,
князь? — спросил он его вдруг, пронзительно
смотря на него. И точно будто бы у него было какое чрезвычайное намерение.
— Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вы вовсе не такой… чудак, каким вас изволили отрекомендовать. Пойдемте. Садитесь вот здесь, напротив меня, — хлопотала она, усаживая
князя, когда пришли в столовую, — я хочу
на вас
смотреть. Александра, Аделаида, потчуйте
князя. Не правда ли, что он вовсе не такой… больной? Может, и салфетку не надо… Вам,
князь, подвязывали салфетку за кушаньем?
— Осел? Это странно, — заметила генеральша. — А впрочем, ничего нет странного, иная из нас в осла еще влюбится, — заметила она, гневливо
посмотрев на смеявшихся девиц. — Это еще в мифологии было. Продолжайте,
князь.
— И думается, — отвечал
князь, по-прежнему с тихою и даже робкою улыбкой
смотря на Аглаю; но тотчас же рассмеялся опять и весело
посмотрел на нее.
Князь с удивлением
посмотрел на нее.
— Вот вы все теперь, — начал
князь, —
смотрите на меня с таким любопытством, что, не удовлетвори я его, вы
на меня, пожалуй, и рассердитесь.
Когда
князь замолчал, все
на него
смотрели весело, даже и Аглая, но особенно Лизавета Прокофьевна.
Ганя попросил рассказать подробнее;
князь рассказал. Ганя вновь насмешливо
посмотрел на него.
— До свидания,
князь, и я ухожу, — сказала Аделаида. Она крепко пожала руку
князю, приветливо и ласково улыбнулась ему и вышла.
На Ганю она не
посмотрела.
Князь быстро повернулся и
посмотрел на обоих. В лице Гани было настоящее отчаяние; казалось, он выговорил эти слова как-то не думая, сломя голову. Аглая
смотрела на него несколько секунд совершенно с тем же самым спокойным удивлением, как давеча
на князя, и, казалось, это спокойное удивление ее, это недоумение, как бы от полного непонимания того, что ей говорят, было в эту минуту для Гани ужаснее самого сильнейшего презрения.
Князь взял записку и с недоумением
посмотрел на Аглаю.
«Нет, его теперь так отпустить невозможно, — думал про себя Ганя, злобно
посматривая дорогой
на князя, — этот плут выпытал из меня всё, а потом вдруг снял маску… Это что-то значит. А вот мы увидим! Всё разрешится, всё, всё! Сегодня же!»
Казалось, вся злоба Гани вдруг опрокинулась
на князя: он схватил его за плечо, и
смотрел на него молча, мстительно и ненавистно, как бы не в силах выговорить слово.
Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна
смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. В эту самую минуту вдруг громкий, новый голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей
князя и Настасью Филипповну, так сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое. Перед Настасьей Филипповной стоял сам отец семейства, генерал Иволгин. Он был во фраке и в чистой манишке; усы его были нафабрены…
— Что вы
на меня так
смотрите? — спросил он
князя.
Все устремили взгляды
на Птицына, читавшего письмо. Общее любопытство получило новый и чрезвычайный толчок. Фердыщенку не сиделось; Рогожин
смотрел в недоумении и в ужасном беспокойстве переводил взгляды то
на князя, то
на Птицына. Дарья Алексеевна в ожидании была как
на иголках. Даже Лебедев не утерпел, вышел из своего угла, и, согнувшись в три погибели, стал заглядывать в письмо чрез плечо Птицына, с видом человека, опасающегося, что ему сейчас дадут за это колотушку.
Коля Иволгин, по отъезде
князя, сначала продолжал свою прежнюю жизнь, то есть ходил в гимназию, к приятелю своему Ипполиту,
смотрел за генералом и помогал Варе по хозяйству, то есть был у ней
на побегушках.
И Лебедев быстро исчез из комнаты.
Князь посмотрел в удивлении
на девушку,
на мальчика и
на лежавшего
на диване; все они смеялись. Засмеялся и
князь.
Дверь отворил сам Парфен Семеныч; увидев
князя, он до того побледнел и остолбенел
на месте, что некоторое время похож был
на каменного истукана,
смотря своим неподвижным и испуганным взглядом и скривив рот в какую-то в высшей степени недоумевающую улыбку, — точно в посещении
князя он находил что-то невозможное и почти чудесное.
— Сам как ты думаешь? — переспросил
князь, грустно
смотря на Рогожина.
— Как ты тяжело
смотришь теперь
на меня, Парфен! — с тяжелым чувством вырвалось у
князя.
— Да как же ты… как же ты… — вскричал
князь и не докончил. Он с ужасом
смотрел на Рогожина.
— Да дай же я хоть обниму тебя
на прощанье, странный ты человек! — вскричал
князь, с нежным упреком
смотря на него, и хотел его обнять. Но Парфен едва только поднял свои руки, как тотчас же опять опустил их. Он не решался; он отвертывался, чтобы не глядеть
на князя. Он не хотел его обнимать.
Убеждение в чем? (О, как мучила
князя чудовищность, «унизительность» этого убеждения, «этого низкого предчувствия», и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь, в чем? — говорил он беспрерывно себе, с упреком и с вызовом. — Формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания! О, я бесчестен! — повторял он с негодованием и с краской в лице, — какими же глазами буду я
смотреть теперь всю жизнь
на этого человека! О, что за день! О боже, какой кошмар!
— Да чего же, говорите скорей, — допрашивал
князь с нетерпением,
смотря на таинственные кривляния Лебедева.
Все с некоторым удивлением
смотрели на нее, и почти все —
князь Щ., сестры, мать — с неприятным чувством
смотрели на эту новую приготовлявшуюся шалость, во всяком случае несколько далеко зашедшую.
Аглая даже и не оглянулась
на него и продолжала чтение стихов, с аффектацией продолжая
смотреть на одного только
князя и обращаясь только к нему одному.
Иван Федорович Епанчин, например, ничего не знавший и не понимавший в этом «новом деле», даже вознегодовал,
смотря на такую юность, и наверно как-нибудь протестовал бы, если бы не остановила его странная для него горячность его супруги к партикулярным интересам
князя.
На этот раз
князь до того удивился, что и сам замолчал и тоже
смотрел на него, выпучив глаза и ни слова не говоря.
— Как! Вы сами всё это сочинили? — спросил
князь, с любопытством
смотря на Бурдовского. — Да быть же не может!
— Вас удержала Аглая Ивановна; ведь я не ошибаюсь? Это ведь ваша дочь Аглая Ивановна? Она так хороша, что я давеча с первого взгляда угадал ее, хоть и никогда не видал. Дайте мне хоть
на красавицу-то в последний раз в жизни
посмотреть, — какою-то неловкою, кривою улыбкой улыбнулся Ипполит, — вот и
князь тут, и супруг ваш, и вся компания. Отчего вы мне отказываете в последнем желании?
Князь вопросительно
посмотрел на него.
Князь с удивлением
посмотрел на Лебедева.
— Какие у меня изумруды! О,
князь, как вы еще светло и невинно, даже, можно сказать, пастушески
смотрите на жизнь!
Тема завязавшегося разговора, казалось, была не многим по сердцу; разговор, как можно было догадаться, начался из-за нетерпеливого спора и, конечно, всем бы хотелось переменить сюжет, но Евгений Павлович, казалось, тем больше упорствовал и не
смотрел на впечатление; приход
князя как будто возбудил его еще более. Лизавета Прокофьевна хмурилась, хотя и не всё понимала. Аглая, сидевшая в стороне, почти в углу, не уходила, слушала и упорно молчала.
Князь заметил, что Аглая вдруг вышла из своего места и подошла к столу. Он не смел
на нее
посмотреть, но он чувствовал всем существом, что в это мгновение она
на него
смотрит и, может быть,
смотрит грозно, что в черных глазах ее непременно негодование, и лицо вспыхнуло.
— Это не так надо понимать, — тихо и как бы нехотя ответил
князь, продолжая
смотреть в одну точку
на полу и не подымая глаз, — надо так, чтоб и вы согласились принять от него прощение.
Приятель Евгения Павловича сделал один вопрос, но
князь, кажется,
на него не ответил или до того странно промямлил что-то про себя, что офицер
посмотрел на него очень пристально, взглянул потом
на Евгения Павловича, тотчас понял, для чего тот выдумал это знакомство, чуть-чуть усмехнулся и обратился опять к Аглае.
— Что вы
на меня так
смотрите,
князь? — сказала она вдруг, прерывая веселый разговор и смех с окружающими. — Я вас боюсь; мне все кажется, что вы хотите протянуть вашу руку и дотронуться до моего лица пальцем, чтоб его пощупать. Не правда ли, Евгений Павлыч, он так
смотрит?
Князь что-то пробормотал, сконфузясь, и вскочил со стула; но Аглая тотчас же села подле него, уселся опять и он. Она вдруг, но внимательно его осмотрела, потом
посмотрела в окно, как бы безо всякой мысли, потом опять
на него. «Может быть, ей хочется засмеяться, — подумалось
князю. — Но нет, ведь она бы тогда засмеялась».
— Так и вы тоже про дуэль! — захохотал вдруг
князь, к чрезвычайному удивлению Келлера. Он хохотал ужасно. Келлер, действительно бывший чуть не
на иголках, до тех пор, пока не удовлетворился, предложив себя в секунданты, почти обиделся,
смотря на такой развеселый смех
князя.
Что хотел сказать Рогожин, конечно, никто не понял, но слова его произвели довольно странное впечатление
на всех: всякого тронула краешком какая-то одна, общая мысль.
На Ипполита же слова эти произвели впечатление ужасное: он так задрожал, что
князь протянул было руку, чтобы поддержать его, и он наверно бы вскрикнул, если бы видимо не оборвался вдруг его голос. Целую минуту он не мог выговорить слова и, тяжело дыша, все
смотрел на Рогожина. Наконец, задыхаясь и с чрезвычайным усилием, выговорил...
— Господа, берегитесь! — крикнул Коля, тоже схватив Ипполита за руку, — вы только
на него
посмотрите!
Князь!
Князь, да что же вы!
Ипполит
смотрел на смеющихся гостей.
Князь заметил, что зубы его стучат, как в самом сильном ознобе.
— Всего вероятнее, что он никого не убьет, — сказал
князь, задумчиво
смотря на Евгения Павловича.