Неточные совпадения
— Мы
поедем шагом, — сказал Юрий, — так ты успеешь нас догнать. Прощай, пан, — продолжал он, обращаясь
к поляку, который, не смея пошевелиться, сидел смирнехонько на лавке. — Вперед знай, что не все москали сносят спокойно обиды и что есть много русских, которые, уважая храброго иноземца, не попустят никакому забияке, хотя бы он был и поляк, ругаться над собою А всего лучше вспоминай почаще о жареном гусе. До зобаченья, ясновельможный пан!
— Добро, добро, не божись!.. Дай подумать… Ну, слушай же, Григорьевна, — продолжал мужской голос после минутного молчания, — сегодня у нас на селе свадьба: дочь нашего волостного дьяка идет за приказчикова сына. Вот как они
поедут к венцу, ты заберись в женихову избу на полати, прижмись
к уголку, потупься и нашептывай про себя…
Мы, русские, привыкли
к внезапным переменам времени и не дивимся скорым переходам от зимнего холода
к весеннему теплу; но тот, кто знает север по одной наслышке, едва ли поверит, что Юрий, захваченный накануне погодою и едва не замерзший с своим слугою, должен был скинуть верхнее платье и
ехать в одном кафтане.
К тому же Юрий отказался от
еды, и хотя сначала Алексей уговаривал его покушать и не дотрагивался до молока, но наконец, видя, что его господин решительно не хочет обедать, вздохнул тяжело, покачал головою и принялся вместе с Киршею так усердно работать около горшка, что в два мига в нем не осталось ни капли молока.
С полчаса
ехали они, не говоря ни слова; вдруг налево послышался отдаленный свист; ближе
к ним отвечали тем же.
— Я также, боярин, вечно стану помнить, что без тебя спал бы и теперь еще непробудным сном в чистом поле. И если б ты не
ехал назад в Москву, то я ни за что бы тебя не покинул. А что, Юрий Дмитрич! неужли-то у тебя сердце лежит больше
к полякам, чем
к православным? Эй, останься здесь, боярин!
Кирша
поехал далее, а крестьянская девушка, стоя на одном месте, провожала его глазами до тех пор, пока не потеряла совсем из виду. Не доехав шагов пятидесяти до пчельника, запорожец слез с лошади и, привязав ее
к дереву, пробрался между кустов до самых ворот загородки. Двери избушки были растворены, а собака спала крепким сном подле своей конуры. Кирша вошел так тихо, что Кудимыч, занятый счетом яиц, которые в большом решете стояли перед ним на столе, не приподнял даже головы.
О ведьмах не говорят уже и в самом Киеве; злые духи остались в одних операх, а романтические разбойники, по милости классических капитан-исправников, вовсе перевелись на святой Руси; и бедный путешественник, мечтавший насладиться всеми ужасами ночного нападения, приехав домой, со вздохом разряжает свои пистолеты и разве иногда может похвастаться мужественным своим нападением на станционного смотрителя, который, бог знает почему, не давал ему до самой полуночи лошадей, или победою над упрямым извозчиком, у которого, верно, было что-нибудь на уме, потому что он
ехал шагом по тяжелой песчаной дороге и, подъезжая
к одному оврагу, насвистывал песню.
— Видеть-то я вижу, да как мы доберемся до польского войска?..
Ехать одним… того и гляди, попадешься в руки
к разбойникам шишам, от которых, говорят, около Москвы проезду нет. Взять с собой человек тридцать холопей… с такой оравой тайком не прокрадешься; а Пожарский давно уже из Ярославля со всем войском
к Москве выступил.
—
К Замятне-Опалеву. Сегодня или завтра чем свет ему назад вернуться должно. Итак, Андрей Никитич, дело кончено: мы завтра отправляемся в дорогу. Знаешь ли, что нам придется
ехать мимо Троицкой лавры?
Алексей при помощи других посадил Юрия на лошадь, и вся толпа вслед за земским, который
ехал впереди между двух казаков, переправясь в глубоком молчании через плотину, пустилась рысью вдоль просеки, ведущей
к болоту.
Земский
ехал впереди, а вслед за ним один казак, держащий наготове винтовку, чтоб ссадить его с коня при первой попытке
к побегу.
— Да слышишь ли ты, голова! он на других-то людей вовсе не походит. Посмотрел бы ты, как он сел на коня, как подлетел соколом
к войску, когда оно, войдя в Москву, остановилось у Арбатских ворот, как показал на Кремль и соборные храмы!.. и что тогда было в его глазах и на лице!.. Так я тебе скажу: и взглянуть-то страшно! Подле его стремени
ехал Козьма Минич Сухорукий… Ну, брат, и этот молодец! Не так грозен, как князь Пожарский, а нашего поля ягода — за себя постоит!
— Как же! они и меня останавливали верстах в тридцати отсюда; но лишь только я вымолвил, что
еду из Троицы
к князю Пожарскому, тотчас отпустили да еще на дорогу стаканчик вина поднесли.
— Что вы, ребята? перекреститесь! — вскричал Алексей. — Мы
едем с боярином из Троицы
к князю Пожарскому биться с поляками.
— И, голубушка! — сказал священник. — До величанья ли им было! Ты, чай, слышала, какие ей на площади попевали свадебные песенки? Ну, боярин! — продолжал он, обращаясь
к Юрию. — Куда ж ты теперь
поедешь с своею супругою?.. Чай, в стане у князя Пожарского жить боярыням не пристало?.. Не худо, если б ты отвез на время свою супругу в Хотьковский монастырь; он близехонько отсюда, и, верно, игуменья не откажется дать приют боярыне Милославской.
— Да, добрый человек! Я
еду с требою
к умирающему, да заплутался; не выведешь ли меня на большую дорогу?
— Успокойся, Юрий Дмитрич! — сказал Палицын, который, подойдя
к Юрию, застал окончание этого разговора. — Анастасья не произнесет обета расстаться навсегда с тобою. Я должен был сегодня постричь ее и завтра
поеду в Хотьковскую обитель, но не для того, чтоб разлучить тебя с супругою, а чтоб привезти ее сюда и соединить вас навеки.