Неточные совпадения
— Под Бухарестом
не было сражения;
не мы, а турки просят мира. Французы служат своему императору, а
не турецкому султану, и одни подлецы предпочитают постыдный мир необходимой
войне.
Он взял за руку француза и, отойдя к окну, сказал ему вполголоса несколько слов. На лице офицера
не заметно
было ни малейшей перемены; можно
было подумать, что он разговаривает с знакомым человеком о хорошей погоде или дожде. Но пылающие щеки защитника европейского образа
войны, его беспокойный, хотя гордый и решительный вид — все доказывало, что дело идет о назначении места и времени для объяснения, в котором красноречивые фразы и логика ни к чему
не служат.
— Pardon, princesse! [Извините, княгиня! (франц.)] — сказал хладнокровно дипломат, — вы
не совсем меня поняли. Я
не говорю, что русские должны положительно желать прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем новых побед нашего императора и русские
будут иметь благоразумие удержаться от народной
войны, то последствия этой кампании могут
быть очень полезны и выгодны для вашей нации.
— Тогда я носил мундир, mon cher! А теперь во фраке хочу посибаритничать. Однако ж знаешь ли, мой друг? Хоть я
не очень скучаю теперешним моим положением, а все-таки мне
было веселее, когда я служил. Почему знать? Может
быть, скоро понадобятся офицеры; стоит нам поссориться с французами… Признаюсь, люблю я этот милый веселый народ; что и говорить, славная нация! А как подумаешь, так надобно с ними порезаться: зазнались, разбойники! Послушай, Вольдемар: если у нас
будет война, я пойду опять в гусары.
— Но, может
быть, это одни пустые слухи, и
войны не будет.
—
Война! — повторила Полина, покачав печально головою. — Ах! когда люди станут думать, что они все братья, что слава, честь, лавры, все эти пустые слова
не стоят и одной капли человеческой крови.
Война! Боже мой!.. И, верно, эта
война будет самая бесчеловечная?..
Да, Полина, в этой
войне средины
быть не может: они должны или превратить всю Россию в обширное кладбище, или все погибнуть.
— Почему знать? — отвечал со вздохом Рославлев, — По крайней мере я почти уверен, что долго еще
не буду ее мужем. Скажите, могу ли я обещать, что
не пойду служить даже и тогда, когда французы внесут
войну в сердце России?
Да вот, например, если у нас
будет война и бог поможет нам
не только отразить, но истребить французскую армию, если из этого ополчения всей Европы уцелеют только несколько тысяч…
Да, мой друг, эта
война не походит на прежние; дело идет о том, чтоб решить навсегда:
есть ли в Европе русское царство, или нет?
— Что ж делать, мой друг! Мать Полины
не хотела об этом и слышать. Я должен
был или
не вступать в службу, или решиться остаться женихом до окончания
войны.
— Ну, если, граф, вы непременно этого хотите, то, конечно, я должен… я
не могу отказать вам. Уезжайте же скорее отсюда, господин Данвиль; советую вам
быть вперед осторожнее: император никогда
не любил шутить военной дисциплиною, а теперь сделался еще строже. Говорят, он беспрестанно сердится; эти проклятые русские выводят его из терпения. Варвары! и
не думают о мире! Как будто бы
война должна продолжаться вечно. Прощайте, господа!
—
Не бойтесь!.. Француз всегда великодушен… но вы знаете права
войны…
Есть ли у вас деньги?
(Прим. автора.)];
не будем также говорить о следствиях этой колоссальной
войны всей Европы с французами.
— Полает, полает и начнёт жалостно выть: отступись, дескать, от них, пусть они люди скромные и серьёзные, но это самые страшные люди, они, говорит, принадлежат тайному фармазонскому закону, смерти не боятся, по всей земле у них товарищи и поддержка, хотят они все государства в одно собрать и чтобы никогда
не было войны…
Неточные совпадения
Городничий. Какая
война с турками! Просто нам плохо
будет, а
не туркам. Это уже известно: у меня письмо.
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, //
Не скука тут —
война! // И сам, и люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как
выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно
быть, богатырь».
Заключали союзы, объявляли
войны, мирились, клялись друг другу в дружбе и верности, когда же лгали, то прибавляли «да
будет мне стыдно» и
были наперед уверены, что «стыд глаза
не выест».
Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что
был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на плечах хотя и
не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а
войны вел и трактаты заключал.
Поэтому почти наверное можно утверждать, что он любил амуры для амуров и
был ценителем женских атуров [Ату́ры (франц.) — всевозможные украшения женского наряда.] просто, без всяких политических целей; выдумал же эти последние лишь для ограждения себя перед начальством, которое, несмотря на свой несомненный либерализм, все-таки
не упускало от времени до времени спрашивать:
не пора ли начать
войну?