— Что ты, варвар, старый, что слово, то обух у тебя! Батюшки-светы! Сразил, как ножом зарезал детище свое… Разве она тебе не люба! — кричала и металась во все стороны Лукерья Савишна, как помешанная, между тем как девушки спрыскивали лицо Насти богоявленской водою, а отец,
подавляя в себе чувство жалости к дочери, смотрел на все происходящее, как истукан.
— Что ты, варвар старый, что ни слово, то обух у тебя! Батюшки светы! Сразил, как ножом зарезал, дитя свое… Разве она тебе не люба? — кричала и металась во все стороны Лукерья Савишна, как помешанная, между тем, как девушка вспрыскивала лицо Насти богоявленской водой, а отец,
подавляя в себе чувство жалости к дочери, смотрел на все происходившее, как истукан.
Неточные совпадения
Он хотел зажечь лампу, встать, посмотреть на
себя в зеркало, но думы о Дронове связывали, угрожая какими-то неприятностями. Однако Клим без особенных усилий
подавил эти думы, напомнив
себе о Макарове, его угрюмых тревогах, о ничтожных «Триумфах женщин», «рудиментарном
чувстве» и прочей смешной ерунде, которой жил этот человек. Нет сомнения — Макаров все это выдумал для самоукрашения, и, наверное, он втайне развратничает больше других. Уж если он пьет, так должен и развратничать, это ясно.
Эти серые большие глаза глядели к нему прямо
в душу, где с страшной силой поднялось то
чувство, которое он хотел
подавить в себе.
Удаляясь, я
подавляю в себе одно частное
чувство; оставаясь, я рискую возмутить
чувство своего человеческого достоинства глупостью какого-нибудь слова или взгляда, внушенного этим отдельным
чувством.
Анфиса Егоровна примирилась с расторопным и смышленым Илюшкой, а
в Тараске она не могла забыть родного брата знаменитого разбойника Окулка. Это было инстинктивное
чувство, которого она не могла
подавить в себе, несмотря на всю свою доброту. И мальчик был кроткий, а между тем Анфиса Егоровна чувствовала к нему какую-то кровную антипатию и даже вздрагивала, когда он неожиданно входил
в комнату.
Вечером этого же дня генерал послал за Родионом Антонычем, который и явился
в генеральский флигель с замирающим сердцем. Генерал принял его сухо, даже строго. Наружность Родиона Антоныча произвела на него отталкивающее впечатление, хотя он старался
подавить в себе это невольное
чувство, желая отнестись к секретарю Горемыкина вполне беспристрастно.