— Ну, брат Маслобоев, это ты врешь, — прервал я его. — Во-первых, генералы,
хоть бы и литературные, и с виду не такие бывают, как я, а второе, позволь тебе сказать, я действительно припоминаю, что раза два тебя на улице встретил, да ты сам, видимо, избегал меня, а мне что ж подходить, коли вижу, человек избегает. И знаешь, что и думаю? Не будь ты теперь хмелен, ты бы и теперь меня не окликнул. Не правда ли? Ну, здравствуй! Я, брат, очень, очень рад, что тебя встретил.
— Ну, вот видите, ну
хоть бы этот миллион, уж они так болтают о нем, что уж и несносно становится. Я, конечно, с радостию пожертвую на все полезное, к чему ведь такие огромные деньги, не правда ли? Но ведь когда еще я его пожертвую; а они уж там теперь делят, рассуждают, кричат, спорят: куда лучше употребить его, даже ссорятся из-за этого, — так что уж это и странно. Слишком торопятся. Но все-таки они такие искренние и… умные. Учатся. Это все же лучше, чем как другие живут. Ведь так?
Неточные совпадения
Конечно, всякий, кто знал
хоть сколько-нибудь Николая Сергеича, не мог
бы, кажется, и одному слову поверить из всех взводимых на него обвинений; а между тем, как водится, все суетились, все говорили, все оговаривались, все покачивали головами и… осуждали безвозвратно.
Правда, я
хоть не признался и ей, чем занимаюсь, но помню, что за одно одобрительное слово ее о труде моем, о моем первом романе, я
бы отдал все самые лестные для меня отзывы критиков и ценителей, которые потом о себе слышал.
— Ты ведь говорил, Ваня, что он был человек хороший, великодушный, симпатичный, с чувством, с сердцем. Ну, так вот они все таковы, люди-то с сердцем, симпатичные-то твои! Только и умеют, что сирот размножать! Гм… да и умирать-то, я думаю, ему было весело!.. Э-э-эх! Уехал
бы куда-нибудь отсюда,
хоть в Сибирь!.. Что ты, девочка? — спросил он вдруг, увидев на тротуаре ребенка, просившего милостыню.
— А ты не верь! — перебила старушка. — Что за очаровательная? Для вас, щелкоперов, всякая очаровательная, только
бы юбка болталась. А что Наташа ее хвалит, так это она по благородству души делает. Не умеет она удержать его, все ему прощает, а сама страдает. Сколько уж раз он ей изменял! Злодеи жестокосердые! А на меня, Иван Петрович, просто ужас находит. Гордость всех обуяла. Смирил
бы хоть мой-то себя, простил
бы ее, мою голубку, да и привел
бы сюда. Обняла б ее, посмотрела б на нее! Похудела она?
— Довольно
бы того
хоть увидать, а там я
бы и сама угадала. Послушай: я ведь так глупа стала; хожу-хожу здесь, все одна, все одна, — все думаю; мысли как какой-то вихрь, так тяжело! Я и выдумала, Ваня: нельзя ли тебе с ней познакомиться? Ведь графиня (тогда ты сам рассказывал) хвалила твой роман; ты ведь ходишь иногда на вечера к князю Р***; она там бывает. Сделай, чтоб тебя ей там представили. А то, пожалуй, и Алеша мог
бы тебя с ней познакомить. Вот ты
бы мне все и рассказал про нее.
Обижать я вас не хочу, да и незачем,
хоть уж потому только, что вы моими словами не обидитесь, что
бы я вам ни сказала.
Вообразил я себе, как
бы я целовал эту могилу, звал
бы тебя из нее,
хоть на одну минуту, и молил
бы у бога чуда, чтоб ты
хоть на одно мгновение воскресла
бы передо мною; представилось мне, как
бы я бросился обнимать тебя, прижал
бы к себе, целовал и кажется, умер
бы тут от блаженства, что
хоть одно мгновение мог еще раз, как прежде, обнять тебя.
— Князь! — вскричал Маслобоев, — этот князь, брат, такая шельма, такой плут… ну! Я, брат, вот что тебе скажу: я
хоть и сам плут, но из одного целомудрия не захотел
бы быть в его коже! Но довольно; молчок! Только это одно об нем и могу сказать.
— А ведь идея-то была
бы недурна, — сказал он. — Нет, Ваня, это не то. То есть, почему не расспросить при случае; но это не то. Слушай, старинный приятель, я
хоть теперь и довольно пьян, по обыкновению, но знай, что с злым умысломФилипп тебя никогда не обманет, с злым то естьумыслом.
— Ах, Алеша, какой ты… мы сейчас, — отвечала Катя. — Нам ведь так много надо переговорить вместе, Иван Петрович, что не знаю, с чего и начать. Мы очень поздно знакомимся; надо
бы раньше,
хоть я вас и давным-давно знаю. И так мне хотелось вас видеть. Я даже думала вам письмо написать…
— Вы не ошиблись, — прервал я с нетерпением (я видел, что он был из тех, которые, видя человека
хоть капельку в своей власти, сейчас же дают ему это почувствовать. Я же был в его власти; я не мог уйти, не выслушав всего, что он намерен был сказать, и он знал это очень хорошо. Его тон вдруг изменился и все больше и больше переходил в нагло фамильярный и насмешливый). — Вы не ошиблись, князь: я именно за этим и приехал, иначе, право, не стал
бы сидеть… так поздно.
Сколько раз, бывало, прошу: «Дай ты мне
хоть раз бумаги поднять, я
бы пыль со столика стерла».
Не знаю, впрочем, любила ли именно одно это: так, просто, всего его любила, и будь он
хоть чем-нибудь другой, с характером иль умнее, я
бы, может, и не любила его так.
Но
хоть и велик был соблазн, я-таки успел побороть себя и с какою-то яростию снова напал на бумагу: во что
бы то ни стало нужно было кончить!
— Боже мой! Да ведь он по крайней мере должен
бы хоть обеспечить Нелли!
Неточные совпадения
Хлестаков. Дайте, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с трактирщиком. Мне
бы только рублей двести или
хоть даже и меньше.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно
хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так
бы, право, закатили славно! А лошадей
бы важных здесь дали.
Хлестаков. Право, как будто и не ел; только что разохотился. Если
бы мелочь, послать
бы на рынок и купить
хоть сайку.
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а будь
хоть немножко на твоей стороне, так ты
бы меня, каналья! втоптал в самую грязь, еще
бы и бревном сверху навалил.
Кутейкин. Меня
хоть теперь шелепами, лишь
бы выю грешничу путем накостылять.