Неточные совпадения
Я
буду переносить ваши
письма; отчего же не переносить?
Письмо было к старикам и еще накануне писано.
— Нет, нет, я не про то говорю. Помнишь! Тогда еще у нас денег не
было, и ты ходила мою сигарочницу серебряную закладывать; а главное, позволь тебе заметить, Мавра, ты ужасно передо мной забываешься. Это все тебя Наташа приучила. Ну, положим, я действительно все вам рассказал тогда же, отрывками (я это теперь припоминаю). Но тона, тона
письма вы не знаете, а ведь в
письме главное тон. Про это я и говорю.
Это завлекло мое любопытство вполне; уж я не говорю про то, что у меня
было свое особенное намерение узнать ее поближе, — намерение еще с того самого
письма от отца, которое меня так поразило.
Он до того
был поражен этим
письмом, что говорил сам с собою, восклицал что-то, вне себя ходил по комнате и наконец вдруг захохотал, а в руках
письмо держит.
Но зная, что Наташа и Анна Андреевна могут измучиться, ожидая меня понапрасну, решился хоть Наташу уведомить по городской почте
письмом, что сегодня у ней не
буду.
Она сама просила меня, чтоб я, раз навсегда, не присылал ей
писем, после того как я однажды послал
было ей известие во время болезни Наташи.
— Он у меня
был, не застал, разумеется, и сильно разругал в
письме, которое мне оставил, за то, что к тебе не хожу. И он совершенно прав. Это
было вчера.
Трудно
было разобрать все
письмо, написанное нескладно и порывисто, с бесчисленными помарками.
Так он должен
был думать, заключил я мое мнение, и вот почему не докончил
письма, и, может
быть, из всего этого произойдут еще новые оскорбления, которые еще сильнее почувствуются, чем первые, и, кто знает, примирение, может
быть, еще надолго отложится…
Действительно, целый угол
был залит чернилами, и старушка ужасно боялась, что старик по этому пятну узнает, что без него перерыли бумаги и что Анна Андреевна прочла
письмо к Наташе.
Анна Андреевна рассказывала мне, что он воротился домой в таком волнении и расстройстве, что даже слег. С ней
был очень нежен, но на расспросы ее отвечал мало, и видно
было, что он чего-то ждал с лихорадочным нетерпением. На другое утро пришло по городской почте
письмо; прочтя его, он вскрикнул и схватил себя за голову. Анна Андреевна обмерла от страха. Но он тотчас же схватил шляпу, палку и выбежал вон.
Что же касается до «публичного бесчестия», которым ему грозили, то князь просил Ихменева не беспокоиться об этом, потому что никакого публичного бесчестия не
будет, да и
быть не может; что
письмо его немедленно
будет передано куда следует и что предупрежденная полиция, наверно, в состоянии принять надлежащие меры к обеспечению порядка и спокойствия.
— До сих пор я не могла
быть у Наташи, — говорила мне Катя, подымаясь на лестницу. — Меня так шпионили, что ужас. Madame Albert [мадам Альбер (франц.)] я уговаривала целых две недели, наконец-то согласилась. А вы, а вы, Иван Петрович, ни разу ко мне не зашли! Писать я вам тоже не могла, да и охоты не
было, потому что
письмом ничего не разъяснишь. А как мне надо
было вас видеть… Боже мой, как у меня теперь сердце бьется…
Во втором
письме он спешил известить, что приезжает к нам на днях, чтоб поскорей обвенчаться с Наташей, что это решено и никакими силами не может
быть остановлено.
А между тем по тону всего
письма было ясно, что он в отчаянии, что посторонние влияния уже вполне отяготели над ним и что он уже сам себе не верил.
Письмо было написано с мучением; он, видимо, писал вне себя; у меня навернулись слезы…
Так
было и при первых двух
письмах, да и вообще о прошлом мы теперь избегали говорить, как будто между нами это
было условлено.
Узнал я, например, о господине Смите, о капитале, у него похищенном дочкой, о князе, забравшем в свои руки капитал; наконец, среди разных восклицаний, обиняков и аллегорий проглянула мне в
письмах и настоящая
суть: то
есть, Ваня, понимаешь!
Раз Смитиха сошлась с этой кумой (помнишь, у Бубновой девка-то набеленная? — теперь она в смирительном доме), ну и посылала с ней это
письмо и написала уж его, да и не отдала, назад взяла; это
было за три недели до ее смерти…
Итак, посылала ли она
письмо или не посылала — не знаю; но
есть одно основание предположить, что не посылала, потому что князь узнал наверно,что она в Петербурге и где именно, кажется, уже после смерти ее.
— Да, я помню, Алеша говорил о каком-то
письме, которое его очень обрадовало, но это
было очень недавно, всего каких-нибудь два месяца. Ну, что ж дальше, дальше, как же ты-то с князем?
Внезапно, но твердо он решил перевестись в один из провинциальных университетов, где живут, наверное, тише и проще. Нужно было развязаться с Нехаевой. С нею он чувствовал себя богачом, который, давая щедрую милостыню нищей, презирает нищую. Предлогом для внезапного отъезда
было письмо матери, извещавшей его, что она нездорова.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это
письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного
письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то
была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Городничий. Какая война с турками! Просто нам плохо
будет, а не туркам. Это уже известно: у меня
письмо.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете
писем:
есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что
есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное
письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!