Неточные совпадения
Я не мистик; в предчувствия и гаданья почти не верю; однако со
мною, как, может быть, и со всеми, случилось в жизни несколько происшествий, довольно необъяснимых. Например, хоть этот старик: почему
при тогдашней моей встрече с ним,
я тотчас почувствовал, что в тот же вечер со
мной случится что-то не совсем обыденное? Впрочем,
я был болен; а болезненные ощущения почти всегда бывают обманчивы.
Я серьезно теперь думаю, что старик выдумал ходить к Миллеру единственно для того, чтоб посидеть
при свечах и погреться.
— Ну, ну, хорошо, хорошо!
Я ведь так, спроста говорю. Генерал не генерал, а пойдемте-ка ужинать. Ах ты чувствительная! — прибавил он, потрепав свою Наташу по раскрасневшейся щечке, что любил делать
при всяком удобном случае, —
я, вот видишь ли, Ваня, любя говорил. Ну, хоть и не генерал (далеко до генерала!), а все-таки известное лицо, сочинитель!
Так и
меня забудет, если
я не буду постоянно
при нем.
Я уж решилась: если
я не буду
при нем всегда, постоянно, каждое мгновение, он разлюбит
меня, забудет и бросит.
Весь мой мистический ужас соскочил с
меня при этом вопросе. Спрашивали Смита; неожиданно проявлялись следы его.
Точно так же он уходил к себевсегда
при моих посещениях, бывало только что успеет со
мною поздороваться, чтоб дать
мне время сообщить Анне Андреевне все последние новости о Наташе.
Я рад, что ты пришел, и потому хочу громко сказать
при тебе же, так, чтоб и другиеслышали, что весь этот вздор, все эти слезы, вздохи, несчастья
мне наконец надоели.
Я думал, они вскрикнут и бросятся друг другу в объятия, как это уже несколько раз прежде бывало
при подобных же примирениях.
— Ко
мне нельзя, нельзя, — вскричала она еще в сильнейшем испуге. Даже черты ее исказились от какого-то ужаса
при одной мысли, что
я могу прийти туда, где она живет.
На дрожках ей было очень неловко сидеть.
При каждом толчке она, чтоб удержаться, схватывалась за мое пальто левой рукой, грязной, маленькой, в каких-то цыпках. В другой руке она крепко держала свои книги; видно было по всему, что книги эти ей очень. дороги. Поправляясь, она вдруг обнажила свою ногу, и, к величайшему удивлению моему,
я увидел, что она была в одних дырявых башмаках, без чулок. Хоть
я и решился было ни о чем ее не расспрашивать, но тут опять не мог утерпеть.
— Вот стану
я страмиться
при госте. Оно, может быть, страм какой значит. Язык отсохни, коли скажу.
Я объяснил старику, что мог, в двух словах, прибавив, что можно говорить и
при ней, потому что она дитя.
В другой раз, вдруг очнувшись ночью,
при свете нагоревшей свечи, стоявшей передо
мной на придвинутом к дивану столике,
я увидел, что Елена прилегла лицом на мою подушку и пугливо спала, полураскрыв свои бледные губки и приложив ладонь к своей теплой щечке.
— Позвольте, Наталья Николаевна, — продолжал он с достоинством, — соглашаюсь, что
я виноват, но только в том, что уехал на другой день после нашего знакомства, так что вы,
при некоторой мнительности, которую
я замечаю в вашем характере, уже успели изменить обо
мне ваше мнение, тем более что тому способствовали обстоятельства. Не уезжал бы
я — вы бы
меня узнали лучше, да и Алеша не ветреничал бы под моим надзором. Сегодня же вы услышите, что
я наговорю ему.
— То есть сделаете, что он
мною начнет тяготиться. Невозможно, чтоб,
при вашем уме, вы вправду думали, что такое средство
мне поможет.
— Чего нельзя оставить? — подхватил Алеша, — слушай, отец, почему
я говорю все это теперь,
при тебе?
—
Я вовсе не хотел оскорбить тебя, друг мой, — отвечал он, — напротив,
я о тебе сожалею. Ты приготовляешься к такому шагу в жизни,
при котором пора бы уже перестать быть таким легкомысленным мальчиком. Вот моя мысль.
Я смеялся невольно и совсем не хотел оскорблять тебя.
Я удивился, как мог ты,
при такой любви к Наталье Николаевне, терпеть, чтоб она жила в такой квартире?
— Вы отказываетесь от своего слова, — вскричала Наташа вне себя, — вы обрадовались случаю! Но знайте, что
я сама, еще два дня тому, здесь, одна, решилась освободить его от его слова, а теперь подтверждаю
при всех.
Я отказываюсь!
Впрочем, уж и то было странно, что Маслобоев вздумал в этот вечер прийти: он наверно знал, что
я не буду дома;
я сам предуведомил его об этом
при последнем нашем свидании и очень хорошо это помнил.
— А ведь идея-то была бы недурна, — сказал он. — Нет, Ваня, это не то. То есть, почему не расспросить
при случае; но это не то. Слушай, старинный приятель,
я хоть теперь и довольно пьян, по обыкновению, но знай, что с злым умысломФилипп тебя никогда не обманет, с злым то естьумыслом.
«Низкий ты человек, — сказала она ему
при прощании, — ты
меня обокрал, ты
меня обесчестил и теперь оставляешь.
Правильный, нежно очерченный овал лица, довольно правильные черты, густые и действительно прекрасные волосы, обыденная домашняя их прическа, тихий, пристальный взгляд;
при встрече с ней где-нибудь
я бы прошел мимо нее, не обратив на нее никакого особенного внимания; но это было только с первого взгляда, и
я успел несколько лучше разглядеть ее потом в этот вечер.
— В нем лжи нет, — отвечала она, подумав, — и когда он посмотрит прямо в глаза и что-нибудь говорит
мне при этом, то
мне это очень нравится… Послушайте, Иван Петрович, вот
я с вами говорю об этом,
я девушка, а вы мужчина; хорошо ли
я это делаю или нет?
Я еще и теперь задыхаюсь
при одном воспоминании, хотя тому уже много лет.
Вы не смотрите на
меня, что
я дорожу предрассудками, держусь известных условий, добиваюсь значения; ведь
я вижу, что
я живу в обществе пустом; но в нем покамест тепло, и
я ему поддакиваю, показываю, что за него горой, а
при случае
я первый же его и оставлю.
— Утешьтесь… не расстраивайте себя, — продолжал он, чуть сам не хныча над нею, потому что был очень чувствительный человек, —
я вас прощаю и замуж возьму, если вы,
при хорошем поведении честной девицы, будете…
Но назавтра же Нелли проснулась грустная и угрюмая, нехотя отвечала
мне. Сама же ничего со
мной не заговаривала, точно сердилась на
меня.
Я заметил только несколько взглядов ее, брошенных на
меня вскользь, как бы украдкой; в этих взглядах было много какой-то затаенной сердечной боли, но все-таки в них проглядывала нежность, которой не было, когда она прямо глядела на
меня. В этот-то день и происходила сцена
при приеме лекарства с доктором;
я не знал, что подумать.
Случалось иногда, впрочем, что она вдруг становилась на какой-нибудь час ко
мне по-прежнему ласкова. Ласки ее, казалось, удвоивались в эти мгновения; чаще всего в эти же минуты она горько плакала. Но часы эти проходили скоро, и она впадала опять в прежнюю тоску и опять враждебно смотрела на
меня, или капризилась, как
при докторе, или вдруг, заметив, что
мне неприятна какая-нибудь ее новая шалость, начинала хохотать и всегда почти кончала слезами.
Она поссорилась даже раз с Александрой Семеновной, сказала ей, что ничего не хочет от нее. Когда же
я стал пенять ей,
при Александре же Семеновне, она разгорячилась, отвечала с какой-то порывчатой, накопившейся злобой, но вдруг замолчала и ровно два дня ни одного слова не говорила со
мной, не хотела принять ни одного лекарства, даже не хотела пить и есть, и только старичок доктор сумел уговорить и усовестить ее.
Я сказал уже, что Нелли не любила старика еще с первого его посещения. Потом
я заметил, что даже какая-то ненависть проглядывала в лице ее, когда произносили
при ней имя Ихменева. Старик начал дело тотчас же, без околичностей. Он прямо подошел к Нелли, которая все еще лежала, скрыв лицо свое в подушках, и взяв ее за руку, спросил: хочет ли она перейти к нему жить вместо дочери?
— Почему же, дитя мое? У тебя нет никого. Иван не может держать тебя вечно
при себе, а у
меня ты будешь как в родном доме.
Катя прислала с Алешей записку, в которой просила Наташу позволить посетить себя завтра; причем писала и ко
мне: она просила и
меня присутствовать
при их свидании.
Я объяснил
при этом мою догадку, что, во-первых, вероятно, дурной исход процесса сильно расстроил и потряс его, не говоря уже о том, насколько было уязвлено его самолюбие торжеством над ним князя и сколько негодования возродилось в нем
при таком решении дела.
На третий день мы узнали все. От
меня он кинулся прямо к князю, не застал его дома и оставил ему записку; в записке он писал, что знает о словах его, сказанных чиновнику, что считает их себе смертельным оскорблением, а князя низким человеком и вследствие всего этого вызывает его на дуэль, предупреждая
при этом, чтоб князь не смел уклоняться от вызова, иначе будет обесчещен публично.
Я начала подбирать их в темноте, и дедушка, видно, догадался, что он разбросал пятаки и что в темноте
мне их трудно собрать, отворил дверь и вынес свечу, и
при свечке
я скоро их собрала.
Он с приятной улыбкой узнаёт, что повесть кончена и что следующий номер книжки, таким образом, обеспечен в главном отделе, и удивляется, как это
я мог хоть что-нибудь кончить,и
при этом премило острит. Затем идет к своему железному сундуку, чтоб выдать
мне обещанные пятьдесят рублей, а
мне между тем протягивает другой, враждебный, толстый журнал и указывает на несколько строк в отделе критики, где говорится два слова и о последней моей повести.
«Он вас не забудет никогда, — прибавляла Катя, — да и не может забыть никогда, потому что у него не такое сердце; любит он вас беспредельно, будет всегда любить, так что если разлюбит вас хоть когда-нибудь, если хоть когда-нибудь перестанет тосковать
при воспоминании о вас, то
я сама разлюблю его за это тотчас же…»
— Поедем, поедем, друзья мои, поедем! — заговорил он, обрадовавшись. — Вот только ты, Ваня, только с тобой расставаться больно… (Замечу, что он ни разу не предложил
мне ехать с ними вместе, что, судя по его характеру, непременно бы сделал…
при других обстоятельствах, то есть если б не знал моей любви к Наташе.)