Неточные совпадения
— Я бы хотела переехать
на другую квартиру, — заговорила она опять после некоторого молчания. — Да ты
не сердись, Ваня…
— Что ж, он придет и
на другую квартиру, а я, ей-богу,
не сержусь.
Он просто
сердится на меня за неблагодарность, а, право, тут
не было никакой от меня неблагодарности; в его доме ужасно скучно — ну, я и
не ездил.
— Ты как будто
на него
сердишься, Ваня? А какая, однако ж, я дурная, мнительная и какая тщеславная!
Не смейся; я ведь перед тобой ничего
не скрываю. Ах, Ваня, друг ты мой дорогой! Вот если я буду опять несчастна, если опять горе придет, ведь уж ты, верно, будешь здесь подле меня; один, может быть, и будешь! Чем заслужу я тебе за все!
Не проклинай меня никогда, Ваня!..
Она, видимо,
не хотела отвечать и
сердилась на мои вопросы.
Наконец она и в самом деле заснула и, к величайшему моему удовольствию, спокойно, без бреду и без стонов.
На меня напало раздумье; Наташа
не только могла,
не зная, в чем дело,
рассердиться на меня за то, что я
не приходил к ней сегодня, но даже, думал я, наверно будет огорчена моим невниманием именно в такое время, когда, может быть, я ей наиболее нужен. У нее даже наверно могли случиться теперь какие-нибудь хлопоты, какое-нибудь дело препоручить мне, а меня, как нарочно, и нет.
Я объяснил, что хотел было совсем
не приходить к ней сегодня, но думал, что она
на меня
рассердится и что во мне могла быть какая-нибудь нужда.
— Полно, Наташа, — спешил я разуверить ее. — Ведь я был очень болен всю ночь: даже и теперь едва стою
на ногах, оттого и
не заходил ни вечером вчера, ни сегодня, а ты и думаешь, что я
рассердился… Друг ты мой дорогой, да разве я
не знаю, что теперь в твоей душе делается?
Ну, а так как он, вероятно,
не выходит теперь от вас и забыл все
на свете, то, пожалуйста,
не сердитесь, если я буду иногда брать его часа
на два,
не больше, по моим поручениям.
— Но так увлекаться невозможно, тут что-нибудь да есть, и только что он приедет, я заставлю его объяснить это дело. Но более всего меня удивляет, что вы как будто и меня в чем-то обвиняете, тогда как меня даже здесь и
не было. А впрочем, Наталья Николаевна, я вижу, вы
на него очень
сердитесь, — и это понятно! Вы имеете
на то все права, и… и… разумеется, я первый виноват, ну хоть потому только, что я первый подвернулся;
не правда ли? — продолжал он, обращаясь ко мне с раздражительною усмешкою.
Наконец, он робко начал утешать ее, умолял
не сердиться, винил себя; видно было, что ему очень хотелось оправдать отца и что это особенно у него лежало
на сердце; он несколько раз заговаривал об этом, но
не смел ясно высказаться, боясь снова возбудить гнев Наташи.
— Он был раздражен, когда сказал, что «поторопились», — ты увидишь сама, завтра же,
на днях, он спохватится, и если он до того
рассердился, что в самом деле
не захочет нашего брака, то я, клянусь тебе, его
не послушаюсь.
Она спросила грубо и сердито; видно было, что она очень
не в духе и
сердилась на Наташу.
— Я
не сержусь, — проговорила она робко, подняв
на меня такой светлый, такой любящий взгляд; потом вдруг схватила мою руку, прижала к моей груди лицо и отчего-то заплакала.
— Да что мы вместе, ну вот и сидим, — видел? И всегда-то он такой, — прибавила она, слегка краснея и указывая мне
на него пальчиком. — «Одну минутку, говорит, только одну минутку», а смотришь, и до полночи просидел, а там уж и поздно. «Она, говорит,
не сердится, она добрая», — вот он как рассуждает! Ну, хорошо ли это, ну, благородно ли?
Но назавтра же Нелли проснулась грустная и угрюмая, нехотя отвечала мне. Сама же ничего со мной
не заговаривала, точно
сердилась на меня. Я заметил только несколько взглядов ее, брошенных
на меня вскользь, как бы украдкой; в этих взглядах было много какой-то затаенной сердечной боли, но все-таки в них проглядывала нежность, которой
не было, когда она прямо глядела
на меня. В этот-то день и происходила сцена при приеме лекарства с доктором; я
не знал, что подумать.
— Ну да… и лестница… а что, как вы думаете:
не будет
сердиться на меня Наташа?
Дедушка как увидал письмо, то так
рассердился, что вскочил, схватил палку и замахнулся
на меня, но
не ударил, а только вывел меня в сени и толкнул меня.
Когда я пришла домой, я отдала деньги и все рассказала мамаше, и мамаше сделалось хуже, а сама я всю ночь была больна и
на другой день тоже вся в жару была, но я только об одном думала, потому что
сердилась на дедушку, и когда мамаша заснула, пошла
на улицу, к дедушкиной квартире, и,
не доходя, стала
на мосту.
Он сидел у себя дома и ждал меня, и был такой страшный, худой, и сказал, что он два дня ничего
не ел и Азорка тоже, и очень
на меня
сердился и упрекал меня.
— Да я вовсе
не сержусь, а
на всякое дело надо смотреть обыкновенными глазами,
не преувеличивая… вот что.
Он немного помолчал, как будто все еще
сердясь на меня. Я
не прерывал его.
Она умерла две недели спустя. В эти две недели своей агонии она уже ни разу
не могла совершенно прийти в себя и избавиться от своих странных фантазий. Рассудок ее как будто помутился. Она твердо была уверена, до самой смерти своей, что дедушка зовет ее к себе и
сердится на нее, что она
не приходит, стучит
на нее палкою и велит ей идти просить у добрых людей
на хлеб и
на табак. Часто она начинала плакать во сне и, просыпаясь, рассказывала, что видела мамашу.
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то, мол, барин
сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Хлестаков (продолжая удерживать ее).Из любви, право из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна,
не сердитесь! Я готов
на коленках у вас просить прощения. (Падает
на колени.)Простите же, простите! Вы видите, я
на коленях.
— // Я
не сержусь на глупого, // Я сам над ним смеюсь!» // «Какой ты добрый!» — молвила // Сноха черноволосая // И старика погладила // По белой голове.
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо
на тебя
рассердятся, либо тебя рассердят. Я
не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Она решила, что малую часть приданого она приготовит всю теперь, большое же вышлет после, и очень
сердилась на Левина за то, что он никак
не мог серьезно ответить ей, согласен ли он
на это или нет.