Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной
матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего
любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
В это блистательное время Марья Гавриловна жила с
матерью в *** губернии и не видала, как обе столицы праздновали возвращение войск. Но в уездах и деревнях общий восторг, может быть, был еще сильнее. Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и
любовнику во фраке плохо было в его соседстве.
На этой полной груди, еще так недавно тешившей сластью разврата неверного
любовника Катерины Львовны, она теперь выплакивала нестерпимое свое горе, и, как дитя к
матери, прижималась к своей глупой и рыхлой сопернице. Они были теперь равны: они обе были сравнены в цене и обе брошены.
Дело состоит в том, что
мать Нелли была обольщена одним господином, убежала от отца, была им проклята, потом ограблена и брошена своим
любовником и умерла в сыром углу от чахотки и голода, напрасно вымаливая прощение у отца.
Я и на это придумала ответ: моя
мать уже умерла, когда крестили меня; кто мог верить, что молодой человек, покровитель молодой женщины, не
любовник ее?