Сачок

Оллард Манн фрейграф, 2023

Сачок уже почти забыл собственное имя. Кто он и откуда, теперь не имеет значения. Зачем помнить жизнь, с которой ты попрощался?Его никогда не простят за неё.

1. Начало

Кто-то кричал. Хотя, нет, скорее, вопил. В ужасе. «Полный назад, разворот», — требовали один за другим хриплые, прокуренные голоса побледневших пиратов. В тесном вонючем трюме их было слышно не очень хорошо, но даже малая доля проникающего туда звука заставляла встревожиться.

Сачок отвлёкся от починки верёвочного гамака, в котором стало невозможно спать, когда сетка прохудилась. Голоса наверху казались ему совсем новыми, хотя незнакомцам на борту взяться было неоткуда. Чтобы разобраться в ситуации, он решил подняться на палубу. Потемневшие босые стопы медленно понесли его к лестнице, которая дрожала от разворачивавшихся событий. Следующий шаг казался труднее предыдущего и совершался медленнее. Чем ближе Сачок оказывался к ступеням, тем громче слышался стук сердца в ушах. Вмиг свет, проникавший в трюм, исчез, будто наступила ночь, и это заставило перепуганную пороховую обезьяну замереть совсем.

В трюм буквально влетел Барни, боцман. Раньше Сачку не приходилось видеть этого сильного и отважного мужчину таким растерянным, и от удивления пухлые губы парнишки приоткрылись, он подался вперед в порыве спросить, что происходит. Боцман раскидывал ящики и бочки на ходу, будто все они были невесомыми, но даже огромная сила не может помочь, когда руки дрожат от ужаса перед чем-то неизведанным.

Состояние первого помощника поначалу только сильнее отпугнуло Сачка, но пришлось взять себя в руки. Если он проявит характер в опасной ситуации — сможет заслужить уважение команды, показать свою преданность. Это один из немногих шансов выбраться из социальной ямы, в которую он угодил.

— Как я могу помочь? — опомнившись, подал голос молодой человек в изорванной рубахе.

— Спроси наверху, парень, — боцман хотел скрыть пожиравшую его панику, завесив настоящие эмоции обычной своей добродушной улыбкой, но Сачок без особого труда различил тревогу в его лице. — Может, стоит подуть в сторону бушприта, — добавил мужчина, устало посмеиваясь.

Интерес охватил Сачка с новой силой. Юноша, оторвав стопы от пола трюма, наконец выбежал на палубу, качаясь на повороте судна. Он ожидал увидеть, например, утёс, в тени которого корабль разворачивался, что объяснило бы и темень, и шумные вопли, также это было бы не слишком поразительно, ведь вскоре ожидалось прибытие на острова, но шокирующая реальность оказалась значительно хуже.

Каким бы банальным не был этот переход, думаю, стоит вернуться к началу и объяснить, как наш герой оказался в таком положении. Что мы будем считать началом? То, с чего начался и каждый из нас. Рождение. Только не совсем нашего героя.

— Дилан, возвращайся скорее домой! Тебе нужно кое с кем познакомиться, — крик старушки-повитухи моментально прекратил игру, которой был увлечён мальчик.

Он одним взмахом руки простился с другом и понесся по лужайке к старенькому, но ухоженному дому на вершине холма. Не по годам рослый, он с лёгкостью перескочил через хлипенький потёртый забор и на входе в тесную спальню едва не сшиб акушерку с ног.

— Ну что, мамочка, у меня братик? — рассыпаясь в шепелявых восторгах из-за выпавшего резца, Дилан заскочил на скрипучую кровать, где расположилась с младенцем на груди его мама.

Женщина лежала бессильно, только её крепкие руки были напряжены, чтобы удерживать малыша. Казалось, вся её жизнь перешла в этот крошечный комочек, оставив саму роженицу лишь с необходимым для существования минимумом. Её вечно бледная кожа теперь казалась и вовсе зелёной от утомления, а фиолетовые синяки под глазами и на внутренних уголках стали выделяться сильнее обычного. Влажные от пота каштановые пряди липли ко лбу и вискам, выбившись из толстой косы. И только большие серые глаза матери полнились теплом и жизнью, когда она смотрела на новорождённого малыша, в умилении сдвигая редкие брови.

— Потише ты, блоха! Маме отдохнуть надо, умерь пыл, — полная повитуха дала мальчишке подзатыльник, приводя в чувства, но всё же не сумела сдержать улыбки.

Дилан потер голову, чтобы сбросить с кожи ощущение удара, отчего его торчащие колючие волосы синхронно закачались, будто эхо движения ладони.

— Ничего, Агата, он всегда такой, я уже привыкла, — мама поправила мягкую простынь, в которую был закутан новорождённый ребёнок, и осторожно повернула свёрток так, чтобы старший увидел милое пухленькое лицо. — У тебя теперь есть сестричка.

— Вот облом, — мальчишка надулся и демонстративно отвернулся. — С девчонками даже говорить не о чем, как с ней жить-то?..

Женщина добродушно посмеялась над ним и тепло улыбнулась. Новая любовь и счастье переполняли её, слегка притупляя усталость от долгих родов.

— Ты ещё полюбишь Розмари, я обещаю. Попробуй взять её на руки, только осторожно…

Дилан нехотя, продолжая дуться, всё же протянул руки. Тревожась, как бы не навредить совсем малюсенькой девочке, которой несколько часов назад в его жизни не было, он осторожно прижал свёрток к себе.

— С виду обычная совсем, с чего бы ей мне нравиться? — мальчик наморщил нос. — Ещё и плакать постоянно будет наверно, как все девчонки…

— Она не будет, — акушерка, собиравшая до этого свои вещи, вступила в разговор. — Если до сих пор ни разу не заплакала, будет очень спокойной и стойкой. Вся в мать.

— Спасибо, что пришли, ещё раз, — лежащая на кровати женщина лишь учтиво кивнула старушке, не в силах подняться. Легонько толкнула сына в плечо, чтобы и тот попрощался.

— До свидания, тётенька, — прошепелявил Дилан, не отрываясь от рассматривания сестры.

Его яркие голубые глаза расширились от восторга. Если эта девочка такая особенная, что не будет плакать, может, с ней и стоит подружиться. Такую полезно при себе иметь, чтобы потом остальным показывать и говорить, как правильно надо быть девчонкой. А на вид и не сказать вовсе, чтобы была она какой-то особенной, малыш малышом…

2. Разворот

Густой туман цвета пушечного металла с проблесками сирени уже захватил бушприт и заливался на палубу, скрывая из виду всё за границами своего присутствия. Необузданной силой он сковывал уже мачты, скрывая их из виду, завладевал и пейзажем морского простора.

К моменту выхода Сачка на верхнюю палубу на виду осталась лишь тонкая, ярко освещённая солнцем ясного дня полоса блестящей зеленоватой воды позади корабля, откуда он шёл. С прицелом на неё судно старались развернуть, безуспешно борясь с мистической стихией, затягивавшей «Золотую мечту» в свои пушистые объятия опасности.

Корабль резко наклонился, входя в крутой разворот. Сачок зацепился за последнюю ступеньку ногой и свалился на мокрые доски. Те доли секунды, которые он истратил на восстановление здравого сознания обернулись окончанием трагедии для экипажа. Туман заполонил всё, заменив сам воздух.

Тяжело дыша от шока, Сачок помахал руками перед лицом, чтобы расчистить обзор, но на место разогнанных клубов тьмы моментально пришли новые, не оставив молодому человеку надежды рассеять туман.

— Держаться курса! Не покидать своих мест!

***

На смену солнечному утру пришёл пасмурный день. Грозовые облака громоздились над холмами, но уступали место солнцу над морем. Причал был укутан тенью туч, а водный простор заливался светом, волны сияли и переливались под задорными прыгучими лучами. У стоянки «Славной Агаты» собралась толпа встречающих. Шкодливый шестилетка нагло пробирался между людьми, расталкивая их своими узкими, худенькими плечами.

— Сэр, Вы не видели папу? Не знаете, где мой отец? — восторженно интересовался он у каждого выходящего с корабля. — Дядя Морти! Дядя Морти!

Завидев на палубе капитана, Дилан активно замахал руками над головой для привлечения внимания. Его пухленькие губы распахнулись в восторженной беззубой улыбке. Угрюмый мужчина с треугольной чёрной бородой заметил его почти сразу, привыкший все происшествия держать в поле зрения.

— Пустите мальчишку, это сынок Раймунда.

Приказание явно играло на пользу мальчика, но хмурое смущение капитана, его сведённые к носу густые брови и напряжённые скулы заставили Дилана напрячься вместо радости. Долгожданное восхождение на судно, такой почётный акт, показалось теперь ему пыткой от странной неизвестности и тревоги.

«Это отпрыск унтер-лейтенанта Колтера?», «Точно он, а рослый какой… В отца.», «А где мать-то его? Чего один совсем?», — переговаривались мужчины на корабле, не ожидая, что Дилан их слушал. А он слышал всё из-за усилившихся от волнения чувств и переживал только сильнее, когда улавливал неуместное сочувствие в голосах команды.

— Ну привет, Дилан. Как твои успехи? — начал издалека капитан, не в силах преодолеть замешательство от предстоящего разговора.

— Да всё хорошо, дядя Мортимер, а папка-то где? — принимая негласные правила, мальчик тоже старался держаться весёлым, но показывал своё волнение, то и дело заглядывая за спину капитана.

— Твоя мама пришла? Она немного опаздывает?

— Не будет её, она с сестрой нянчится, — Дилан беззаботно пожал узкими костлявыми плечиками, на которых болталась тонкая ткань его одежд. — Так, когда он придёт?

— Сестрой? У тебя не было сестры, когда мы отплывали.

— Мама не успела рассказать, тогда ещё совсем не знала, что у меня будет сестра. Ну где папа? — речь мальчика становилась всё более нетерпеливой, он серьёзно поглядел на капитана.

— Послушай, Дилан… — тяжёлый вздох, с которым он присел на корточки, чтобы смотреть на мальчика наравне, заставил того вздрогнуть.

— Что с папой? Он не приехал? — не до конца верящий своим словам, но почти готовый расплакаться, парнишка сделал шаг назад. Его русо-рыжие брови сдвинулись к переносице и приподнялись напряжённо, а аккуратные кругленькие ноздри начали ритмично раздуваться от активного недовольного дыхания.

— К сожалению, да. Он не приедет… Раймунд погиб во время остановки месяц назад.

— Нет, — Дилан напрягся и сжал кулаки, будто собираясь побороть своим неверием свершившийся факт, но, к сожалению, его силы оказалось недостаточно для воскрешения отца. — Нет!

— Я и сам не хотел бы в это верить, но, к несчастью…

— Нет! — упрямо повторил мальчик, прежде чем побежать прочь с корабля.

Упорно сдерживаемые слёзы скопились в уголках глаз и против воли Дилана пролились через край. На бегу они мешали видеть, но дорогу домой ноги помнили сами. Чем дальше мальчик убегал от залитого солнцем берега, тем больше состояние чернеющего, пасмурного неба приближалось к состоянию раненной души.

— Мама! Дядя Мортимер сказал… — запыхавшись, выпалил было мальчик, но оказался резко прерван.

— Тише! Я только что уложила Розмари спать, не кричи так, — строго говорила мама, закрывая дверь в свою спальню, где приспособила старую кроватку сына для его сестры. Только закончив эти слова, женщина заметила, что раскраснелось лицо мальчика не от бега, и его большие глаза блестят вовсе не радостью. — Ты плачешь? Что случилось? И почему ты вернулся домой один? — залепетала хрупкая женщина, прижав к себе расчувствовавшегося сына.

— Дядя Морти сказал, что папа не приехал, потому что… из-за того, что он… — неровно дёргая плечами и тяжело дыша, Дилан никак не мог набраться смелости рассказать матери несчастную новость. — Мам, папа умер…

Руки, крепко державшие мальчика, чтобы успокоить, вдруг ослабели. Женщина обмякла, побелела и упала на колени. Светлая зелёная юбка её платья прижалась к полу, вбирая принесённую с улицы сандаликами Дилана пыль. Густой душный воздух, предвещавший грозу, показался до невозможности вязким, отчего потребовалось немереное усилие, чтобы втянуть его в лёгкие.

— Мам… Ты в порядке, мам? — ещё не отошедший от слёз Дилан едва не расплакался вновь, видя перед собой пустой взгляд вмиг разбитой горем матери.

Голос ребёнка вернул женщине силы, неожиданные для столь хрупкой внешности. Ответственность за детей всегда даёт матерям опору и толчок двигаться вперёд, будто жизнь идёт обычным своим чередом. Она очнулась от минутного помутнения, крепко обняла сына и пригладила его непослушные волосы на затылке.

— Ничего, малыш, ничего…

Когда в дом через полчаса гостем зашёл капитан Мортимер, Дилан демонстративно не вышел его встретить. Но гнетущее любопытство вытащило мальчика из комнаты в тёмный коридор, откуда, не прислушиваясь, можно было различить разговоры на слабо освещённой единственной свечой кухне.

— Выходит, портовая драка?

— Да… Прости, Лили, я бы хотел оказаться рядом и помочь, но…

— Ничего, Мортимер, — слова женщины начали теряться в слезах. — Ты не виноват…

— А малышка… Как ты её назвала? — перевёл тему для отвлечения капитан.

— Розмари. Ей уже полгода… Я так надеялась, что скоро она увидит отца.

— Уверен, это бы его очень обрадовало. Кроме красавицы-жены ещё и красавица-дочь в доме.

— Но он даже не узнал, что мы ждали ещё одного… Ах, какое несчастье.

Но Дилан не чувствовал себя несчастным. Дилан был зол и обижен, что их так несправедливо ни за что наказала судьба.

3. Отрицание

— Эй! Кто-нибудь?!.. — Сачок нервно вздрогнул, услышав близкое эхо своего голоса, будто туман стеной глушил и звук.

Он жалобно сдвинул брови к носу, беспомощно осматриваясь. Толку не было ни от крика, ни от попыток вглядеться в обманчивый блестящий мрак. Последний приказ, который донёсся до ушей пороховой обезьяны, уже был едва различим в заменившей воздух гуще опасной неизвестности, а наступившая после полная тишина заставляла холодеть от ужаса, ведь команда никогда не затихала полностью. Глаза были совершенно бесполезны на расстоянии вытянутой руки. Оставалось только шагать, интуитивно выбирая направление, в надежде набрести на кого-нибудь.

Резкий выдох. Худые плечи рывком опускаются ниже. Стремительно вырвавшийся из лёгких воздух заставляет мрак колыхнуться, но это лишь на мгновение меняет его положение.

— Соберись, — шепнул себе Сачок, крепко зажмурив глаза и сдавив переносицу большим и указательным пальцами. Не понимая, зачем, он всегда проделывал этот жест, когда нужно было решиться на что-то пугающее. Почему-то он был уверен, что так всё обязательно получится.

Первый робкий шаг вперёд. Тьма на миг замирает, будто удивляясь и не зная, как реагировать на дерзость юнца, но сразу продолжает свое бесконечное движение, переливы сирени блестят перед глазами у Сачка, когда дымка сдвигается, заполняя прежнее его место. Ещё шаг. Руки опасливо вытянуты вперёд. Тонкие длинные пальцы сбивчиво кружатся, пытаясь нащупать опору в нагрянувшем мраке. Взаперти неосязаемой тюрьмы слышно лишь тяжёлое, взволнованное дыхание и стук взбесившегося сердца. Видна лишь быстро вздымающаяся грудь, покрытая мурашками. Ощущается только твёрдая поверхность палубы под ногами.

— Кто-нибудь?!..

***

Подросшая малышка Розмари становилась всё больше похожа на мать. Волнистые тёмные волосики уже собирались в маленький пушистый хвостик. Пухленькие ножки непоседливо бегали по дому, а ручки изучали все попадающиеся полки. Высокий голосок девочки то и дело всё отрицал.

— Не буду! — визгливо сопротивлялась она в попытках отмахнуться от брата, державшего её над полом под мышки.

— Надо мыться, Розмари, — Дилан рефлекторно зажмурился, когда ладошка девочки пролетела у самого его глаза.

За прошедший год он перестал шепелявить благодаря вырвавшимся на свободу крупным коренным резцам. Его непослушные волосы были острижены короче прежнего, отчего стали напоминать ость ржаного колоса не только цветом, да к тому же открыли заострённые ушки мальчика.

— Нет! — продолжала отпираться Розмари, активно мотая головой из стороны в сторону и болтая грязными ногами. — Не хочу!

— А бегать по лужам ты хотела, — не выдержав хаотичных колебаний ребёнка у себя в руках, Дилан с обиженным вздохом опустил сестру на землю.

Не успел он моргнуть, девочка уже пропала из поля зрения, и различим остался только её звонкий смех.

— Мам, это невозможно, она бегает по моей постели с грязными ногами, — доложил он только вернувшейся в дом матери, жалобно сдвинув светлые бровки к носу и чуть надув пухлые губки, чтобы переманить её на свою сторону.

Женщина тепло рассмеялась и поставила на стол принесённую корзину с овощами. Её длинная коса была собрана аккуратнее и плотнее обычного, нежные руки начисто вытерты от пыли и огородной земли, а скромное платье плотно подпоясано на талии, чтобы подчеркнуть хрупкую женственную фигурку.

— А ты пробовал договориться или только требовал? — с хитрым блеском в глазах спросила она сына.

— Не пробовал, но ведь она… — Дилан чувствовал, что сдаёт позиции и активно махнул рукой, указывая на предполагаемое место нахождения малышки, чтобы как-то подкрепить свою жалобу и доказать правоту.

— Ох, Дилан, — мама с мягкой полуулыбкой потрепала его колючие волосы. Её рука нежно скользнула к щеке мальчика, и тепло заботы будто полилось через материнскую ладонь к ребёнку. — Вы ведь брат и сестра, никто не будет вам ближе и роднее. Тебе не нужно её ругать или винить. Вы не против друг друга, а всегда вместе и заодно, понимаешь?

— Понимаю, — мальчик опустил глаза пристыженно, но где-то внутри него ещё колебалось несогласие. — Но я не понимаю, как должен её убеждать, если она всегда против меня…

Мама поправила платье, подобрала подол и присела на корточки напротив сына. Её блестящие серые глаза смотрели на мальчика с любовью, успокаивая и располагая к диалогу.

— Малыш, поверь, с тобой в её возрасте было куда сложнее, — она взяла руки Дилана в свои. — Тебе нужно только немного подумать над этим, и решение найдётся. Ты ведь далеко не глупый.

— Говоришь, всё вместе делать? — мальчик прищурился и поджал губы. — Хорошо.

С оживлённым интересом женщина прислушивалась в кухне к диалогу детей, когда сын уверенно направился решать проблемы.

— Хочешь, давай мне тоже ноги помоем? Будем вместе, — как бы невзначай предложил Дилан Розмари, чем явно привлёк её внимание. Глубоко посаженные карие глазки уставились на него увлечённо.

— Ты чистый, — недоверчиво произнесла малышка, старательно выговаривая буквы.

— Тогда давай сначала испачкаем!

Нужно ли говорить, с каким тёплым умилением и расслаблением наблюдала через открытую дверь в сад мать, как её дети вместе возятся в грязи? Конечно, стирка предстояла большая, но с детьми её всегда немало, а крепкая дружба стоит пары часов работы.

4. Друг

Медленно передвигаясь в неизвестном направлении, Сачок проделывал каждый шаг всё с большей осторожностью. Его вытянутые руки шарили в густом мраке, но ни на что не натыкались, и запас смелости постепенно рассеивался.

Едва поднятая от пола стопа наткнулась на лежащий гвоздь, который прокатился под ногой молодого человека и остановился чуть позади него, направляемый качающимися движениями судна. Сачок опустил взгляд, остерегаясь наступить на другой гвоздь или инструмент, и, к своему счастью, вместо этого увидел рядом со своей ногой вытянутую ногу своего брата по несчастью.

— Аша! — едва сдерживая восторг, шёпотом позвал Сачок парнишку. Хотелось и закричать от радости встречи в охватившей корабль мгле, но тьма была столь же неизвестна, сколь пугающа, и не стоило рисковать и привлекать много внимания шумом.

Опустившись на колени, Сачок схватил обеими руками ногу второй пороховой обезьяны и стал приближаться к голове. Сначала мальчишка вздрогнул и испуганно постарался отдернуть ногу, сильнее прежнего вжимаясь в борт, но вскоре, увидев знакомые израненные занозами и потемневшие от чистки оружия руки, он сам вцепился в них с надеждой и радостью, да так резко приблизился к Сачку, что они чуть не столкнулись лбами.

— Дилан! — от счастья смуглый бритоголовый мальчонка кинулся обнимать юношу.

— Как здорово, что ты в порядке, Аша, — Сачок не только позволил себя обнять, но и ободряюще похлопал ребёнка по спине. Он вздохнул с облегчением, но всё же решил предостеречь и найденного спутника. — Ты только веди себя пока потише.

— Ладно… — он всхлипнул и потер кулаком свой большой треугольный нос, успокаиваясь. — Это что? Нам проклятье, да?

Его маленькие чёрные глазки смотрели на Сачка с восхищением и уважением, как на взрослого и более мудрого, отчего тому стало не по себе, ведь на самом деле он ничего не мог объяснить Аше, и сам был в абсолютно таком же неведении.

— Не знаю пока. Нам нужно найти остальных, тогда сможем вместе со всем разобраться… надеюсь, — Сачок напряжённо сжал губы и вздохнул. Неизвестность со временем начинала злить. — Только держись со мной рядом, не отходи ни на шаг, хорошо?

— Ладно, — мальчик коротко кивнул и схватился рукой за край грязной рубахи Дилана. — Мне так. Можно?

— Да, — молодой человек кивнул и, хотя лицо выражало недовольство, было ясно, что адресовано оно не Аше. Мальчик принял кивок за одобрение, и потому, как только старший его товарищ поднялся на ноги, он встал следом и тут же снова ухватился за ткань.

***

Очередная вспышка молнии на мгновение осветила школьный двор. Посреди глубокой лужи, в которой всякий раз в дождь оказывались качели, на одной из них сидел, поджав ноги, как продрогшая птичка, насквозь промокший и совсем ничем не укрытый мальчик. Его тонкая рубашка, которая обычно парусом болталась на худощавом теле, теперь плотно прилипла к коже, пропитавшись теплой дождевой водой, и позволяла заметить на руках и спине несколько темнеющих пятен. Рыжеватые космы даже под тяжестью неиссякаемого потока воды слегка торчали, как могла только одна неповторимая шевелюра.

— Колтер? Дилан, это ты? — заметивший ученика преподаватель, Лен Малоун, вынужден был перекрикивать разыгравшийся не на шутку ливень и хохот грома.

Он различил силуэт мальчика в проблесках электрического света молнии, когда сидел в кабинете, невольно заработавшись, и поспешил выбежать к двери, чтобы позвать ребёнка укрыться от дождя. Но мальчик в ответ на заданные вопросы только глянул в сторону преподавателя и спешно отвернулся, создавая видимость, что вовсе и не заметил его. Доброе светлое лицо учителя исказилось переживанием. Он щурился, стараясь получше рассмотреть ребёнка на качелях, но сомнений быть не могло, перед ним был первенец вдовы Лили Колтер, в детстве жившей по соседству с учителем, которого он знал лучше прочих учеников. Недолго думая, мужчина снял пиджак и, прикрывая им голову, понесся к ребёнку, черпая в обувь грязную воду с песком.

— Дилан, что-то случилось? — Лен сначала брезгливо остановился на границе лужи, вспомнив недавний приступ простуды, который накрыл его после подобной мокрой прогулки.

Мальчик хотел проигнорировать и этот вопрос, но так как преподаватель уже был прямо перед ним, такая реакция оказалась бы слишком грубой, и ему пришлось ответить. Дилан нехотя оторвал голову от обхватывающих колени рук, но не поднял взгляда.

— Нет, мистер Малоун, ничего не случилось, — пробубнил он, почти не открывая рта, отчего некоторые звуки слились друг с другом, а, пролетая сквозь капли дождя, стали едва различимы, когда добрались до ушей учителя.

Даже напряжённо прислушиваясь, мужчина едва смог разобрать речь Дилана. Он надул щёки и протяжно выдохнул, еле-еле размыкая губы. Пришлось принять, что иного выхода нет, и отважно шагнуть в глубокую лужу. Верёвки, за которые были подвешены качели, недовольно скрипнули, когда, хоть и стройное, но взрослое тело заняло детское место, но выдержали. Промокший насквозь пиджак лишился возможности защитить кого-либо от стремительно летевшей с неба воды, и Лен накинул его на свои плечи, предсказывая, что Дилан наотрез откажется от помощи.

— Что произошло? — спросил учитель.

— Ничего! — обозлённо прошипел ученик, и его голос едва не повысился, сдерживаемый плотно сжатыми от обиды зубами. — Сказал же уже, что ничего!

— Как я понимаю, кто-то нанёс тебе обиду, — Лен терпеливо сдержал недовольство, понимая состояние мальчика, но решил поспешить с уговорами, потому что промок насквозь, не прошло и минуты. Его мокрые соболино-чёрные волосы прилипали ко лбу красивыми волнистыми прядями, словно тоже намекая на мягкий характер мужчины. — Но ведь не моя в этом вина, у тебя нет причин теперь вымещать злость на мне. Я на твоей стороне и хочу помочь.

— А мне помощь не нужна, мистер Малоун, я о ней не просил! — голос Дилан всё-таки повысил, но из-за этого его стало лишь лучше слышно, сквозь дробь дождевых ударов. — Идите дальше занимайтесь своими учительскими делами! Мне никто не нужен!

Расчувствовавшись, мальчик взмахнул рукой, разрезая воздух, а вместе с ним мысленно и свою боль. Жест этот, однако, совпавший с яркой и продолжительной вспышкой молнии, не помог ему отвадить от себя учителя, а лишь сильнее привлёк непрошенное внимание.

— Это что у тебя? Ты же весь в синяках, — нетерпеливо, отчасти грубо Лен схватил ученика за руку и задрал длинный рукав, проверяя, не подвёл ли его глаз. Хотя свет успел давно исчезнуть, тёмные пятна были неплохо видны и без него.

Резкий жест мистера Малоуна, с которым вдруг раскрылась правда, неожиданно испугал Дилана. Он никогда не видел учителя чистописания в ином состоянии, кроме полного умиротворения. Из-за этого лицо его, полностью собранное из мягких и добрых черт, казалось неправильным, когда на нём отразилась тревога и даже… ярость. Дилан испугался, не разозлился ли на него этот милейший из людей, каких мальчику довелось встречать, и не смог вымолвить и слова в своё оправдание или отдёрнуть руку, лишь раскрыл рот и быстро моргал, опасливо уставившись на мужчину.

— Кто это сделал?! Мальчишки, которые над тобой подшучивали? — не осознав ещё своего возбуждённого состояния, Лен соскочил с качели в лужу, встал напротив мальчика продолжал осматривать его руки. Все его движения стали необычно резкими и прерывистыми.

— И да, и нет, — смущённо проскулил Дилан, рука будто снова заныла в жесткой хватке учителя математики, мистера Ларка. Им овладевало желание сжаться в комочек и спрятаться, пока он был в полной уверенности, что его секрет привёл в ярость мистера Малоуна, но пробудившийся страх не позволял пошевелиться.

— Вот паршивцы! — выпалил мужчина, отбросив от себя руки ученика. Снова надув щёки и медленно выдохнув, он заметно успокоился и наконец заметил состояние Дилана, шокировано сопровождавшего его взглядом и дрожащего от страха. — Прости, прости… Что-то я расчувствовался, — руки Лена сцепились за головой, и он сочувственно посмотрел на мальчика. — Я не хотел ругаться, но они ведут себя совершенно неуместно, и такое поведение надо искоренять.

— Так вы не на меня злитесь? Ну, что я не сказал никому… — неуверенно уточнил Дилан, жалобно глядя на мистера Малоуна исподлобья.

— Нет, конечно нет, — Лен покачал головой и озарил несчастного мальчика самой нежной и ободряющей из своих улыбок. — Тебе нечего стыдиться, ведь это ты жертва. Только было бы лучше поделиться со взрослыми, чтобы они могли тебе помочь. Почему ты никому не сказал?

— У всех есть свои дела. Вам нужно учить всех придурков в этой школе, маме — воспитывать сестру и кормить нас обоих. А больше мне пойти не к кому, — Дилан говорил и заставлял учителя поразиться спокойствию, с которым преподносились эти рассуждения. Мальчик всё решил, пусть и неправильно, и смирился, сам нёс свой крест.

— Послушай, Дилан, тебе нужно кое-что обязательно знать… — учитель резко выдохнул, чтобы собраться с мыслями и кивнул в подтверждение своего спокойствия. — У меня, или у твоей мамы, или у кого-то ещё никогда не будет слишком много дел, чтобы мы могли тебе помочь. Ты не должен проходить через это один, прошу.

— Я подумаю, — голос мальчика прозвучал скромно и негромко, но слабеющий дождь не заглушил его полностью.

— Уж подумай, пожалуйста, — Лен широко улыбнулся, рассчитывая на ответный жест, но Дилан остался серьёзен. — Я всегда рад тебе помочь, если нужно. Только не молчи.

— Спасибо, мистер Малоун.

5. Гость

Двигаться вслепую в непроглядном мраке было бы слишком опасно, и судно замедлялось, вопреки последнему приказу. Босые стопы Сачка передвигались медленно, но уже не так напряжённо, как в первые моменты сильной качки после разворота, когда все мышцы ног должны были напрягаться, но оставаться достаточно подвижными, чтобы удержать равновесие и снова не свалиться. В загадочном тумане что угодно могло произойти, начиная от жуткого неизвестного явления, вестником которого, вероятно, и была мгла, до банального тяжёлого шага члена команды, который легко пришёлся бы в таком мраке на голову лежачего.

Сколько пороховые обезьянки пробродили слепыми и глухими в блестящем дыму сказать было почти невозможно. Пульс стучал в ушах, нагнетая тревогу и растягивая секунды до невозможности. Начинало создаваться неутешительное ощущение, будто Сачок и Аша остались на корабле совсем одни в бесконечной мучительной карусели сиреневых бликов и переливов.

Неладно было, что среди двух с лишним дюжин человек на борту ни один не оказался на пути. Были ли в том проказы невиданной силы, напустившей мглу, или чистое совпадение, собрались ли мужчины в одном ещё не всеми найденном месте или исчезли вовсе, гадать толку не было. Так или иначе, можно было лишь действием получить новую информацию, а если повтор одного действия больше ничего не давал, стоило обратиться к другому.

Сачок резко остановился, отчего Аша, не уследивший в тумане за этим, неловко влепился лицом в бок рослого молодого человека. Мальчик недоуменно потер свой крупный нос, наморщившийся при столкновении, и посмотрел на старшего товарища из-под сросшихся чёрных бровей.

— Нам стоять?

— Да, Аша, стоять, — Сачок присел на колено, чтобы лучше видеть спутника с ближнего расстояния. Его слабо загоревшее лицо теперь вовсе побледнело, а непрерывно нахмуренные брови образовали между собой не разглаживающиеся морщинки. — Не знаю, почему, но так мы больше никого не найдем. Чудо ещё, что мне удалось на тебя наткнуться.

— Как знать? — недоверчиво спросил Аша, явно рассчитывавший вскоре пойти дальше и отыскать остальных мужчин на судне.

— Никак, — шёпотом ответил Сачок. Он опустил взгляд, и по дрожи полупрозрачных русых ресниц нетрудно было различить сомнения и сожаления, охватившие его в этот миг. — Я просто так чувствую.

Обречённый вздох колыхнул туман, ладони сомкнулись перед лицом, чтобы скрыть минутную слабость, завладевшую Сачком. Он не плакал, нет, он бы себе не позволил. После всего, что произошло, это было не самое страшное происшествие. Он просто устал. За несколько тягостных минут или, может, дней бессмысленного хождения по палубе, мрак вытянул все силы из его тела. Оставалось только гадать, когда покинут и силы души.

— Мне… Я верю тебе, Дилан, — вспомнив немногие, но весьма продуктивные уроки языка с бывшим корабельным клерком, впоследствии разделившим работу с ним, Аша немного подумал и сказал без единой ошибки простую, но важную фразу. Для усиления эффекта мальчик скромно коснулся плеча старшего товарища двумя пальцами.

Ладони Сачка сомкнулись и медленно опустились от лица, пока он глубоко вдыхал и резко выдыхал, успокаиваясь и набираясь смелости.

— Спасибо, Аша, — молодой человек, слегка растрогавшись, хотел тоже коснуться плеча товарища, чтобы подбодрить его и обнадежить, но оказался прерван новым звуком.

Глухую тишину, созданную плотным туманом, вдруг нарушил женский голос.

***

Все мальчишки в душном маленьком классе безмолвно замерли, когда мистер Ларк поднялся из-за своего маленького стола и зашагал между рядами маленьких парт, высокомерно оглядывая учеников. Дилан в панике потупил взгляд в пол, без надежды на успех прикрывая рукой бумажку с нерешённым заданием.

— Колтер, что это у тебя? — строго спросил учитель, и от его низкого голоса у Дилана по спине пробежали мурашки.

— Ничего, — промямлил мальчик.

— А ну убери руки, — приказал учитель, повышая тон, и Дилан вынужден был поддаться. — А-а-а, опять свои стишки строчишь вместо того, чтобы решить задачу? Вот бестолочь, как же твоя мать с тобой справляется…

Дилан с замиранием сердца ожидал очередного удара, сжимаясь всем телом на своём стульчике. Он не мог поднять голову, потому что знал, там его встретит злорадная, насмешливая улыбка мистера Ларка, его неприятный острый нос и небольшие чёрные глазки, как у грызуна. С отвратительным трепетом под гневом этого устрашающего человека, мальчик жмурился и начинал недоумевать, когда через несколько секунд всё ещё не получил подзатыльник.

— Ты был предупрежден, что, если продолжишь в том же духе и не возьмёшься за ум, я буду вынужден говорить с твоей матерью об отвратительном воспитании, которое ты получил, — смакуя чувство превосходства над слабым пацанёнком, учитель заносчиво вздёрнул гладко выбритый подбородок и скрестил руки на груди.

— Нет, пожалуйста, — взмолился Дилан, вмиг освободившись от прежнего скованного состояния в ожидании неизбежной порции боли. Он выпрямился на стуле, развернулся к мужчине и жалобно посмотрел прямо в его глаза. — Только не надо говорить маме…

— Как смеешь перебивать старших? — лицо преподавателя резко изменилось. Многие сочли бы его ещё секунду назад вполне симпатичным, но теперь, когда все до одного мускулы напряглись в ярости, лицо это стало ужасающим и даже отталкивающим. Волосы, гладко зачёсанные в низкий хвост, казалось, готовы были разорвать ленту и встать дыбом, словно мифические локоны Горгоны. Мистер Ларк схватил своей сильной и очень тяжёлой рукой тонкое запястье мальчика и силой потянул его сначала встать со стула, а после и вовсе идти к выходу из класса. — Верно я сказал, что воспитание никудышное, раз такая спесивая блоха позволяет себе считать, будто может говорить со мной наравне. Поди прочь из класса, раз не хочешь получать знания, и не возвращайся без матери.

Перепуганный Дилан пытался просить милости, пищал «не надо», но всё равно плёлся за мучителем, понимая, что более активное сопротивление может сделать только хуже. Рука, сдавленная в кулаке мужчины, болела, хотелось освободить её и тереть кожу, пока монотонная давящая боль не спадёт. Яркие голубые глаза заблестели от подступивших слёз, но мальчик держался, зная, что больше дюжины одноклассников безмолвно наблюдают за ним и не упустят шанса засмеять, если он не выдержит это испытание.

— Пожалуйста, — в последний раз проскулил мальчик, надеясь на пощаду, когда уже оказался за порогом класса, но дверь грубо захлопнулась перед ним.

Дилан сморгнул слёзы, задыхаясь от волнения, и повернулся спиной к двери. Он сжал кулаки и хотел было закричать от обиды и злости, но заметил перед собой другую открытую дверь. В перерыве между занятиями мистер Малоун проверял домашние и контрольные работы, и из-за его стола открывался прекрасный вид на выход из соседнего кабинета.

Заметив сочувствующий взгляд добрых чёрных глаз, направленный прямо на него, Дилан ощутил себя законченным слабаком и лишь сильнее разозлился, что не смог предотвратить сложившуюся ситуацию и оградить маму от плохих новостей о его состоянии. Сжав кулаки, мальчик надул губы и побежал подальше из школы, проигнорировав оклик мистера Малоуна. Он хотел только скрыться от всех любопытных глаз и побыть в уединении.

Когда Дилан наконец полностью успокоился и пришёл домой, мама заваривала чай на кухне, а малышка Розмари спала после прогулки в своей кроватке. Неловко опуская голову, маленькими шажками Дилан подошёл к столу. Чтобы решиться на серьёзный разговор, он с силой зажмурился на несколько секунд и сдавил кончиками пальцев переносицу. Резкий выдох ознаменовал его готовность изложить суть проблемы и заодно отвлёк маму, заставив обернуться на звук.

— Привет, сынок. Что-то ты сегодня задержался, мы уже пообедали, — женщина отложила своё занятие, вытерла влажные руки о серенький фартук и подошла ближе к ребёнку. Его возбуждённое состояние заставило Лили встревожиться, она присела напротив хранившего пока молчание мальчика, подобрав юбку. — Случилось что-то?

— У меня проблемы с задачами, и мистер Ларк… он сказал, что хочет, чтобы ты пришла в школу, обсудить мою неуспеваемость, — Дилан говорил неспеша, подбирая слова, чтобы не слишком встревожить и не обидеть маму комментариями о «плохом воспитании» и прочими неприятными словами, произнесёнными в его адрес. — Прости, пожалуйста, — промямлил неуверенно мальчик, опустив голову.

— Ничего страшного, Дилан, — мама обняла сына за плечи и нежно улыбнулась. Её мягкие алые губы коснулись макушки мальчика, и тому сразу стало немного легче. — Позанимаешься немного дома…

— А если и так ничего не пойму? Если я просто не создан для математики? — отдалившись от мамы, Дилан заглянул ей в глаза, опасаясь увидеть осуждение, но она только заулыбалась шире прежнего.

— Значит, обязательно создан для чего-то другого, — женщина положила ладонь на грудь сына, и через его обтянутые кожей рёбра сразу почувствовала учащённое от волнения сердцебиение. — Для меня главное, что у тебя сильное и доброе сердце. Если ты будешь хорошим человеком, мне большего не нужно.

6. Известия

Сачок резко встал на ноги и прижал к себе смуглого мальчишку, сжав в кулаке ткань его робы. Неизвестный голос в мистическом мраке не мог означать ничего хорошего, и это было доподлинно известно любому на корабле.

Слух напрягся до предела, пытаясь различить слова или хотя бы настроение голоса. Поначалу тот был совсем тихим, звучал прерывисто, но потом вдруг на мгновение перешёл в истошный вопль отчаяния, который вскоре сменили болезненные печальные всхлипы. Сачок вздрогнул, сильнее прижимая Ашу к себе, хотя и слабо представлял, как сможет защитить его от чего-то ужасающего и непонятного.

— Что делается? — мальчик в недоумении запрокинул голову, рассматривая побледневшего паникующего Сачка.

— Ты не слышал? — резко, будто ужаленный, молодой человек опустил голову и пораженно посмотрел в глаза Аше. — Как женщина кричала?

— Нет, не слышал женщину, — мальчишка покачал головой отрицательно. Его вновь охватила крупная дрожь, зрачки расширились от страха, что едва ли можно было заметить на фоне почти чёрных радужек. — Что такое? Нам проклятье?

— Пока не знаю, — не хотелось ни обнадеживать, ни порождать отчаянье, и оставалось только пытаться сохранять сдержанность. — Так что ещё рано волноваться.

Аша кивнул, мужественно сдержав первую волну паники на несколько секунд. Но, признаться честно, все эти слова не слишком помогли, и страх продолжал рассыпаться по телу мальчика, отчего тот сильнее прижался к старшему товарищу.

Сачок шумно сглотнул, когда до его ушей донеслась очередная волна крика. Он пытался смотреть по сторонам, озирался, определяя, откуда идёт звук, но безжалостный туман показывал только свои собственные изгибы и переливы.

Сачок начал глубоко дышать, чтобы совсем не задохнуться от волнения, и мысленно пытался найти хоть какое-то объяснение происходящему. Глухой туман, не дающий услышать ничего извне, вдруг пропустил женский голос, хотя на корабле теперь точно не было ни одной женщины, притом слышать голос мог только один из пороховых обезьян. Объяснения происходящему не было никакого, и попытки разобраться в неизведанном неописуемом явлении заставили Сачка только сильнее себя напугать.

Но корабль ещё на ходу, и есть надежда обойти странное место стороной…

Ведь есть?

***

Дилан взрослел. Приближаясь к переходному возрасту, он всё ещё оставался худым и довольно высоким относительно сверстников, но, в отличие от них, всё реже смеялся и чаще хмурился. Но, несмотря на то, что мальчика постоянно охватывали тяжёлые для ребёнка думы, редкого стороннего наблюдателя он мог подпустить достаточно близко, чтобы тот разглядел в Дилане не по годам взрослого человека.

В момент, где мы видим его теперь, Дилан сидел на крупном валуне на берегу и перебирал в пальцах маленькие камушки, наблюдая, как Розмари плещется в воде с ребятами с соседней улицы.

Её собранные лентой волосы промокли и болтались единой слипшейся массой сзади, когда она выныривала из блестящей голубой воды. Иногда малышка ложилась на спину и закрывала глаза, чтобы яркое солнце, заливавшее холмы и берег, не слишком слепило её. Казалось, она может спокойно провести всю жизнь в воде, так естественно она себя чувствовала. В отличие от брата, который в её возрасте немного обгонял сверстников в росте и развитии, она была меньше среднего и не потеряла ещё ни одного молочного зуба. Но такие мелочи не могли заставить жизнерадостную и окружённую любовью малышку переживать. Она была совершенно беззаботна и легко переносила трудности, которые вообще могли возникать у шестилетнего ребёнка.

А вот Дилан переживал на себе всё больше типичных подростковых проблем. Казалось, собрано было всё. Не прекращались неудачи в школе, потому что математика так ему и не далась, даже когда мистер Ларк стал приходить домой и пытаться вдолбить задачи там. Единственным утешением было, что в чужом доме учитель не осмеливался поднимать руку на мальчика. Начались проблемы в общении с девочками, которые к тому моменту только начинали его интересовать, но уже заставляли переживать. Продолжались стычки с одноклассниками, до сих пор дразнившими его. Если везло, они лишь противнейшими голосами бросали вслед: «только не говорите мамочке». А если не везло, то продолжали слухи о связи Лили и мистера Ларка, отчего Дилана всегда тошнило. По большей части из-за того, что он и сам понимал, что это уже больше не слухи, но не менее неприятным был и тот факт, что люди тоже знали.

— Какая встреча, — голос учителя отвлёк Дилана от мыслей, в которые он углубился уже настолько, что и позабыл о сестре и других людях на пляже. — Здравствуй, Дилан.

— Здравствуйте, Мистер Малоун, — мальчик поднял глаза на мужчину и проследил, как тот преодолел последние два шага и сел на камне рядом с ним, вытянув длинные босые ноги.

Лен явно не был одет для купания. Несмотря на жару, на нём неизменно была рубаха с длинным рукавом, скрывающая всё до горла, и брюки. Некоторые из присутствующих поглядывали на мистера Малоуна подозрительно, но Дилана не удивляла закрытая одежда на учителе. Мальчик чётко осознавал границы, которые были установлены между этим человеком и всеми окружающими, и никогда даже не помышлял о том, чтобы нарушить их.

Чуть дальше, за спиной учителя, остановилась его жена. Она разложила покрывало на соседнем большом камне и старалась примостить куда-то принесённую корзинку с ланчем, чтобы та не мешала и не норовила упасть. Заметив Дилана, женщина только дружелюбно ему помахала издалека. В отличие от мужа, она к детям особой любви не питала.

— Не ожидал Вас тут увидеть. Кажется, обычно Вы не ходите по пляжам, — несколько отстранённо проговорил Дилан, снова устремив взгляд на играющую в воде Розмари.

— Да, ты прав, — Лен добродушно посмеялся. — Но в такой день даже мне порой хочется прохлады.

Он ожидал от мальчика какого-то ответа, но тот лишь кивнул.

— Ты здесь с сестрой один?

— Ага, — уныло ответил Дилан, вспоминая, что мама уже давно не ходила с ними плавать.

— А где Лили? Мне казалось, ей нравилось ходить с вами, она ведь так счастлива проводить время с детьми, — Лен сочувствующе смотрел на мальчика. Его идеальная осанка вдруг изменилась, спина мужчины скруглилась расслабленно и немного печально, будто по какой-то неизвестной причине он покинул умиротворенное состояние, в котором всегда пребывал.

— Она дома с этим, — обреченно пробубнил Дилан. Он подтянул колени к груди, обнял их руками и хмуро опустил глаза. — Как обычно.

— С «этим»? — переспросил Лен, недоумевая. Он был не слишком любопытен до сплетен, отчего не представлял, о чём идёт речь.

— Мистер Малоун, не делайте вид, что не знаете, все уже несколько недель судачат, — Дилан тяжело вздохнул и посмотрел на учителя, проверяя, не притворяется ли тот. На вид казалось, что удивление было искренним, и он решил пояснить. — Это мистер Ларк…

— Джейкоб? Неужели… — большого труда стоило мужчине не выдать настоящих эмоций, вдруг разгоревшихся у него в груди. Он перевёл взгляд на дрожащую поверхность воды и плескавшихся детей, отвлекаясь от внутреннего негодования. Дилан тоже решил посмотреть на слабые волны, ярко мерцавшие от палящего солнца.

— Да, — последнее слово прозвучало так безразлично и обречённо, что обоим участникам диалога стало ясно: продолжать беседу об этом нет смысла. Но решился говорить дальше только Дилан. — Розмари, выйди на берег ненадолго, погрейся! — громко позвал он сестру, окончательно завершив произошедший разговор.

7. Якорь

Резкий толчок и внезапная остановка судна едва не сбили Сачка с ног. Аша вздрогнул и пискнул, в его воображении уже разыгрались страшные сцены с появлением монстров и ужасами их злодеяний.

— Мы остановились, — проговорил Сачок почти одними губами. Звук был настолько тихим, что даже сам молодой человек почти не слышал себя.

Воздух вдруг стал тяжёлым, на минуту дыхание сделалось почти невозможным, будто кто-то нарочно закупорил вход в лёгкие. От волнения Сачок начал задыхаться, и немалых усилий стоило заставить нос втянуть хоть немного кислорода. Он всё ещё слышал женский плач за бортом, только теперь, когда «Золотая мечта» села на мель, малейшие остатки ощущения безопасности растворились в тумане.

— Чёрт подери! — за спиной Сачка раздалась приглушённая, но вполне различимая брань одного из членов команды.

Следом за этими словами стали раздаваться ещё и ещё. Отдалённые голоса звучали утешительно, никогда ещё ни один из членов экипажа не был рад слышать другого так, как теперь. Облегчение постепенно передавалось от одного пирата к другому вместе со звуком голосов, но никто не позволил себе продемонстрировать этого.

Сачок ослабил хватку на робе Аши и стал осматриваться. Звуки уже проникали к нему сквозь тьму, и постепенно стали различимы совсем близкие силуэты. Молодой человек, переминаясь с ноги на ногу, повернулся вокруг и насчитал троих человек в нескольких шагах от себя.

— Выходит, туман и правда не давал никого найти, — полушепотом произнёс Сачок. Он испытывал облегчение от новости, что остальные мужчины с корабля не исчезли, а просто были недосягаемы, но не мог расслабиться полностью, пока откуда-то издалека всё ещё доносились отчаянные всхлипы.

— Кто здесь? — Эмметт, грузный, но весьма изворотливый мужчина, чьи слова слышались ранее, набрёл на пороховых обезьян первым. Отмахиваясь от остатков побледневшего мрака, он прищурился, чтобы рассмотреть встреченных. — Ну здорова, мелочь.

При обычных обстоятельствах Эмметт и за всю жизнь бы не снизошёл до общения с подобными Аше и тем более Сачку. Не в его правилах было тратить время на молодежь низших чинов и предателей. Но разделивший их туман странным образом изменил настрой даже такого упёртого старикана, как Эмметт.

Однако после проведённого в темноте и безмолвном одиночестве времени искажались не только манеры поведения. Не обезображенное интеллектом пухлое лицо Эмметта с множеством неглубоких морщин, белевших на загорелой коже, вдруг стало необыкновенно озадаченным и печальным. Сачок, никогда не замечавший усталости и боли в лице этого абордажника, мог бы и удивиться, только его собственное состояние тоже было далеко не рядовым. Побледневшая кожа и потерявшие насыщенность голубые глаза говорили о перенесённом ужасе красноречивее любого ругательства.

— Кого-то ещё встречали? — хрипло спросил мужчина, продолжая отмахиваться от тумана даже после того, как его покинул.

— Нет, — коротко ответил Аша. Мальчик стал заметно меньше дрожать, когда дымка отступила.

Сачок же не стал подавать голос. Он понимал, что рады ему ненадолго, и через пару минут былое презрение вернётся. Смысл говорить был бы лишь в случае важной информации, а такого Сачок ещё не припас.

***

— Я, капитан Дилан Колтер, прозванный Великим, трагически потерпел крушение на «Отважном Раймунде», но прибыл сюда и теперь прошу аудиенции у принцессы Розмари Нью-Вестонской, — преклонив колено в тени раскидистого старого дуба на заднем дворе, опираясь на свою длинную и толстую палку-меч, громко проговорил Дилан.

— Разрешаю! Пусть Великий капитан войдёт! — Розмари задрала голову, преувеличенно изображая аристократичную леди, и невольно отклонилась дальше положенного. Стоять ножками на качели было очень красиво, но всё-таки и опасно, что не учли ребята, заигравшись.

Стоящий на коленях Дилан при самом огромном желании не смог бы увернуться, и, качнувшись пару раз в попытках устоять, девочка свалилась с громким визгом прямо на него.

К счастью, высота была небольшой, как и масса Розмари, поэтому парнишка отделался испугом и парой синяков. Неудобно подвернутая нога заболела, но Дилан быстро выпрямил её и растёр ушибленное место.

— Прости, Дилан, я не хотела. Тебе очень больно? — робко спросила малышка, отодвинувшись немного от шипящего от боли брата и жалобно глядя на него из-под длинной волнистой челки. Её голубое платьице потерлось о траву и покрылось яркими зелёными пятнами.

— Нет, все нормально, — он махнул свободной рукой. — Больше только не стой на качели, договорились? — Дилан мирно улыбнулся и подмигнул сестре. Его нога слегка покраснела в месте, куда стукнула коленкой при падении девочка, но вид его не выдавал сильной боли.

— Хорошо, — Розмари активно закивала. Она обрадовалась, что с братом всё в порядке. У забора вдруг послышались голоса мальчиков с соседней улицы, с которыми за лето девочка сильно сдружилась. — О, Дилан, там же Стивенсоны! Можно пойти к ним?

Глазки Розмари расширились от восторга, и, несмотря на обиду, что снова останется один, старший брат одобрительно кивнул.

— Конечно, поиграйте. Мне всё равно ещё нужно сделать домашнюю работу, — Дилан изобразил на лице неестественную улыбку, которая, тем не менее, вполне устроила девочку.

Розмари весело побежала к забору, где вскоре раздался весёлый смех нескольких детей. Дилан вздохнул. Снова он был сам с собой. Один. Ребята его возраста не воспринимали никакие попытки восстановить репутацию, а с малышами общаться было бы только хуже для имиджа. С одной лишь Розмари они были вместе одинаково веселы и увлечены, но у неё появлялась собственная жизнь и увлечения.

Пока Дилан расстроенно плёлся домой, прихрамывая, у калитки вдруг появился мистер Малоун. Он постоял в нерешительности у входа несколько секунд, после чего набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул, надув щёки. Это придало ему решимости зайти на территорию. Мальчик поразился этому визиту так, что даже замер на месте и стоял, пока мужчина не зашёл в дом. Как и неделю назад на пляже, учитель снова был одет не для жары. От одного вида рубашки и жилета Дилану стало душно и захотелось расстегнуться, хотя сам он и был в тонкой майке.

Должно быть, вам, как и нашему герою, жутко интересно узнать, чем же был вызван и в чем заключалась цель такого необычного визита в домик на холме. И я непременно расскажу обо всем в подробностях, но только при следующей нашей встрече, иначе мы слишком надолго покинем терпящее бедствие судно «Золотая Мечта».

8. Прояснение

Сквозь сереющую дымку то и дело прорывались всё новые голоса. Мужчины на корабле постепенно собирались в небольшие группы, которые сливались между собой и в конце концов собрали почти всех членов экипажа вместе.

Каждого нового встреченного Сачок осматривал с особым интересом, пытаясь разобрать какие-то черты в поведении, способные выдать, что кто-то ещё слышал плач за бортом. Но ни один из пиратов не выглядел, будто голос пробрался и в его голову, а потому Сачок хранил молчание, оставался в стороне и ждал своего часа.

Собравшиеся вместе пираты образовали небольшой круг. Кому попался ящик или бочка, сразу же уселись, утомлённые недолгим, но показавшимся бесконечным скитанием по темноте. Остальные же опирались на что могли. Все выглядели крайне измотанными. Немногие решались говорить после перенесённого потрясения и в предвкушении дальнейших неприятностей. Некоторые сходили с ума и бешено бормотали что-то.

— Здесь двадцать, — негромко сообщил сидящему на возвышении из двух ящиков капитану боцман.

Сачок прятался за баррикадой ящиков и бочек, на которой сидели все. Он расположился на полу, где было сыро и прохладно, его вытянутые ноги ещё скрывались в остатках тумана, но зато место было выгодным: он слышал разговор боцмана с капитаном.

— Кто отсутствует? — хмуро спросил капитан. Он и сам мог рассмотреть, кого среди присутствующих не хватало, но перечисление было будто ритуалом. Капитан снял свою бордовую треуголку и закрыл ладонью глаза, приготовившись выслушивать неутешительный список.

Первые мгновения не располагали к активным размышлениям. Все до одного ещё отходили от потрясения, надеясь найти выход немного позже. На время оглашения списка отсутствующих команда, никогда не замолкавшая, вдруг потеряла дар речи и замерла, отчего словно вернулась оглушающая тьма. Хотя ещё была надежда, что кто-то может найтись на корабле, веры в оптимистичный исход почти не было. А если кого она и сопровождала, те старались поскорее от этого избавиться.

— Отсутствуют, — громко начал боцман, — Вирджиль, верный навигатор «Золотой мечты» на протяжении последних семи лет. Бравые абордажники Оделл, Вестон, Талбот, Зак и Вилф, приходившиеся многим из нас друзьями, прошедшие много сражений славно и самоотверженно.

Сачок молча сидел, прислонившись спиной к ящикам. Он откинул голову и закрыл глаза. Пока команда отдавала честь погибшим, ему некому было сопереживать.

***

Первая попытка постучать выдалась не очень удачной. Звук еле услышал и сам мужчина. Набравшись храбрости для второй попытки, Лен осторожно заглянул в дом через открытую настежь дверь во время стука.

— Кто это? — Лили отложила полотенце, которым сметала со стола муку, рассыпанную для раскатки пирога. Она обернулась и оцепенела на месте.

Лили мельком видела его лишь пару раз после того, как Лен вернулся из столицы, когда тот приходил продавать дом усопших родителей. Впервые женщина смогла рассмотреть вблизи своего бывшего друга. Лен, как в детстве, был бледноват, но впечатление болезненного вида пропало. Он стал крепким и мужественным, каким и представить было бы сложно хилого мальчика из детских воспоминаний Лили. Когда-то болтавшиеся во все стороны его волнистые волосы теперь были аккуратно уложены с боковым пробором, и мало что во внешности давало понять, что перед ней тот же мальчик. Только чёрные глаза его блестели такой же детской страстью к жизни, даже когда особых поводов для этого не было.

Женщина тоже сильно изменилась. Во всех её чертах, хотя они и сохраняли былую грацию и утончённость, теперь читалась усталость и подавленность. Из внешности Лили пропало то упорство и уверенность, которые она излучала в юности. Глаза её поблекли, волосы утратили былой блеск. Но она всё ещё была очаровательно хрупка и мила, как в свои лучшие годы.

— Здравствуй, — первым голос подал Лен.

— Что ты делаешь здесь? — без долгих церемоний, Лили сразу перешла к делу, показав, что не всю былую силу она растеряла. Однако в лице женщины не было и капли ярости, какой ожидал Лен на пути к дому. Вместо этого его встретило удивление.

— Ты знаешь, что я бы не стал тревожить без повода, — мужчина продолжать стоять у порога. — Нужно поговорить.

— Тогда проходи, — тяжёлого труда стоило женщине изобразить, будто ничего не произошло, и встретить гостя. Она нервно сглотнула и отвернулась. Усиленно продолжив натирать стол полотенцем, Лили будто надеялась забыть о входящем в дом человеке и успокоиться.

— Ты одна? Не хотелось бы, чтобы кто-то слышал, что я хочу с тобой обсудить, — Лен чувствовал, как воздух искрил от бури невыплеснутых эмоций. Ему и самому было непросто сделать шаг в дом, который когда-то почти стал юному Малоуну родным, но с годами совсем забыл звук его шагов. Желваки под широкими скулами мужчины заметно напряглись.

Стоявшему у крыльца Дилану было достаточно услышанного, чтобы понять, что он выбрал не лучшее время для возвращения домой. Но любопытство одержало верх, и парнишка остался за дверью, чтобы незаметно узнать, что же за секретное дело было у учителя к его матери, и почему оба так нервничали от этой встречи.

— Одна, — коротко отвечала Лили, продолжая водить по одному и тому же месту рукой с нажимом, будто в нем сконцентрировались все её волнения, и их можно было стереть тряпкой.

— Может, прекратишь, Лили? — Лен приблизился было на шаг к женщине, но почувствовал, что ей будет лучше на расстоянии, поэтому замер. Он, чтобы унять тревогу, тоже был бы не прочь занять чем-нибудь руки, но не взял с собой полотенца, потому лишь переплел пальцы и сжал ладони друг с другом.

От звука собственного имени, произнесённого неизвестным, но в то же время таким знакомым голосом, женщина вздрогнула и резко остановилась. Закрыв глаза, она медленно выдохнула. Стало немного легче.

— Так о чём ты пришёл говорить? — Лили стояла, опустив голову, и теребила кончиками пальцев фартук. Новое занятие найти оказалось нетрудно, лишь бы не смотреть на мужчину позади.

— То, что говорят о вас с Джейкобом, — правда? — Лен старался усмирить разогнавшееся сердце и восстановить спокойное дыхание. То, что женщина стояла спиной, было даже на руку. Обоим так было проще делать вид, что всё нормально.

— Допустим, правда, — первый же вопрос заставил её обернуться. На Лена устремился вызывающий взгляд. — А ты пришёл говорить о моей личной жизни, я правильно понимаю?

— Я считаю, что обязан тебя предостеречь… — ему стало спокойнее со злостью Лили. К этому он хотя бы готовился.

— Неужели… — Лили скрестила руки на груди и приподняла подбородок. Смотреть на Лена свысока было проблематично, женщина с годами потеряла детскую фору в росте и оказалась на полголовы ниже, но всё равно постаралась продемонстрировать своё самое презрительное выражение лица. — Ревность проснулась?

— Мои чувства здесь ни при чём, — сохранить самообладание оказалось сложно при таких серьёзных обвинениях, но Лен справился и в подтверждение своей искренности отрицательно покачал головой.

— Ни за что не поверю! — женщина не позволила ему продолжить оправдания. — Слышишь, не поверю… Ты годами делал вид, будто мы никогда и не были знакомы, а как только у меня снова появился мужчина, ты явился в мой дом, чтобы требовать отказаться от него! Не поверю, что чувства ни при чем.

В отличие от разбушевавшейся Лили, которая осмелилась даже повысить голос, наконец выплеснуть свою многолетнюю потаённую обиду и высказать всё, Лен оставался спокойным и слушал её довольно холодно. Возникшее в первое время волнение уже отпускало его. Начатый разговор же был тем, к чему мужчина и готовился, поэтому он не смутился.

— Лили, я женат, — начал он негромко, когда женщина выплеснула на него первую волну претензий. — У меня своя семья и жизнь, с нашего детства прошло уже пятнадцать лет, и я пришёл только потому, что ценю в тебе моего старого друга, которого хочу предупредить о возможных неприятностях.

Мужчина старался говорить увереннее, чтобы не спровоцировать новых нападок в свою сторону. Он спокойно и плавно жестикулировал, умудрялся даже проникновенно смотреть на Лили в попытках заполучить её расположение, но голос подвёл его, дрогнув на словах о старом друге. К тому же, женщина слишком хорошо знала его когда-то, чтобы забыть, как он скрывался от эмоций за внешним холодом.

— Перед тем, как ты что-то скажешь мне по поводу Джейкоба, сначала ответь, прошли ли уже твои собственные чувства, — надменность, вероятно, позаимствованная у математика, которая так сильно портила нежные черты Лили, пропала. Женщина немного успокоилась, но всё ещё стояла в закрытой позе.

— Я уже сказал. Прошло много времени, и у каждого из нас своя жизнь, детство в прошлом и… — мужчина нахмурил густые чёрные брови, понимая, что теряет шансы донести до Лили свои опасения. Он снова оказался перебит.

— Лен, мне известно, как умело ты обращаешься со словами, если тебе это нужно, но я просила ответить не как давно это было, а есть ли у тебя чувства, — Лили строго нахмурилась и повысила голос вновь, заставив Лена напряжённо сжать губы и опустить глаза.

— Тебе не угодит никакой мой ответ, — обречённо произнёс он, покачивая головой. Медленно выдохнув, мужчина собрался с мыслями и поднял глаза на собеседницу. — Если скажу, что есть, то ты не станешь и слушать ничего против новых отношений, ведь я это из ревности. Если скажу, что охладел, ты либо решишь, что я вру, либо… либо тебе будет больно, — Лен вздохнул и сцепил руки за головой.

Лили была шокирована, однако, возразить ей было нечего. Она даже не готова была сказать точно, что именно так обидело её и от чего защемило под сердцем.

— Я не стану отвечать тебе, Лили. Во всяком случае, не сегодня, — Лен опустил руки и устало посмотрел на женщину. — Просто знай, что твой сын не будет в порядке с этим человеком поблизости. Тебе стоило бы проводить с Диланом больше времени, он замечательный мальчик, но, боюсь, ты его совсем не знаешь.

Вздох, которым мужчина закончил свою речь, оказался слишком красноречивым, чтобы Лили сказала ему что-то ещё. Её бледные губы разомкнулись в порыве, но нужных слов не было. И она лишь молча смотрела, как Лен уходит из её дома, на этот раз, у обоих не было сомнений, навсегда.

Прятавшийся за дверью Дилан тоже молчал. Но он был уверен, что не сможет молчать долго, и просто обязан будет выяснить, что произошло между его мамой и учителем на самом деле.

9. Поведение

Туман продолжал рассеиваться и бледнеть, но только в пределах корабля. Любой, заглянувший за борт, видел там лишь такую же тёмную, блестящую сиренью мглу, какая была везде до этого.

Боцман угрюмо раздал команды всем, кто был в состоянии заняться чем-то. Слишком шокированные остались на месте сбора с бортовым врачом и молоденьким абордажником Кенни на подмогу. Высшее командование в лице капитана, боцмана и квартирмейстера занялось обсуждением ситуации в приватной обстановке капитанской каюты. Большинство оставшихся распределились по группам, чтобы организовать осмотр корабля. Несмотря на то, что туман отступал, видимыми пока оставались лишь силуэты, и было не исключено, что кто-то мог прятаться на корабле.

Единственным, кому в итоге не досталось никакой работы, остался Сачок. Он ожидал подобного исхода. Презрение к нему вернулось, и молодого человека даже взглядом не одарили. Но нужно было хотя бы попытаться выслужиться. В экстренной ситуации проще всего было бы вернуть уважение, проявив себя.

Ужасно было о таком думать. Сачок пришел на корабль, имея цель, план, ради которого и устроился клерком на «Золотую мечту». Но цели больше нет, а вместо стыда за то, что позволил так обращаться с ней… Вместо стыда только мысли о том, как бы восстановиться в должности.

Его худшим унижением должна была быть мысль о том, что ей пришлось пережить, а не жалкая роль пороховой обезьяны.

Но, кажется, всё стирается рано или поздно. Боль отходит на второй план, уступая штурвал инстинкту самосохранения и желанию выжить. Как бы ни было горько и противно, жизнь всегда продолжается и не спрашивает, готов ли к этому ты.

Сачок пришёл в себя, в очередной раз отложив печаль на потом. Он сам подошел к канониру — старшему из оставшихся с остальными командиров.

— Чем я могу помочь?

— Вот ты где, хвост крысиный, — крупный черноволосый мужчина пренебрежительно окинул пороховую обезьяну взглядом, морща горбатый нос, и отступил на шаг. — Хватит нам уже с тебя помощи.

— Я всего лишь хотел напомнить, что всем сейчас нужно работать заодно, раз сложилась такая ситуация, — негромко заговорил Сачок.

— Видимо, тебе самому напомнить надо, из-за кого такая ситуация сложилась, отброс ты китовый…

— Эй! Мы нашли! — раздался в тумане голос одного из абордажников.

— Доберёмся ещё до тебя, — бросил мужчина без конкретного направления, моментально забыв про пороховую обезьяну. Канонир, как и многие другие, бросился на зов, не вполне ещё понимая, какого масштаба находка была совершена.

— Ниже пасть я могу только за борт, — обречённо вздохнув, проговорил молодой человек сам себе, прежде чем отправиться за остальными.

***

Второй месяц Лили пыталась уговорить сына подстричь волосы. Небрежно торчащие в разные стороны колючие пряди выглядели неопрятно, и женщина, соглашаясь со своим новым партнёром, стала считать этот вид неприличным для мальчика такого возраста, как Дилан.

— Ну пожалуйста, родной, давай немного подравняем их, чтобы ты не выглядел как какой-то бездомный оборванец, — Лили осторожно присела на постель сына, который обиженно отвернулся к стене.

— А мне нравится так! Я не хочу! — возмущался Дилан, не глядя на мать.

— Но это выглядит неаккуратно, — попыталась убедить его женщина.

— Это твой Джейкоб так считает, — раздражающее имя Дилан произнёс самым противным из своих голосов, выпячивая губы и гнусавя. — Я слышал, что это он сказал.

— Но ведь я тоже так считаю, — Лили устало вздохнула и положила руку на плечо сыну, но тот сразу же сбросил её с себя. — Ты можешь не слушать Джейкоба, но прислушайся к своей матери!

Женщина начинала раздражаться от регулярных споров с сыном. Хотя она понимала, что виной всему переходный возраст, когда все дети хотят бунтовать, бесконечное противостояние Дилана её новому избраннику выводило из себя. От постоянных упрёков обоих в сторону друг друга, которые переливались через неё, Лили устала, осунулась, все черты лица её будто обострились, чтобы проще было защищаться.

— Да не хочу я стричься, что тебе от меня надо?! — вспылив, Дилан рывком сел в постели, взмахнул руками, и они ударились о покрывало. Он насупился, хмуро поглядел на мать, отчего та даже испугалась.

Несмотря на то, что мальчик стал более раздражительным и противоречивым, вспышек агрессии раньше за ним Лили не замечала, и такое проявление заставило её замереть на месте от шока. Женщина лишь сдавленно выдохнула в ответ на выпад сына и осторожно встала с его постели. Выражение её лица приобрело горделивость, надменность, в нём отдалённо читалось пренебрежение, которому она научилась у мистера Ларка, и которое так больно сдавливало сердце Дилана.

Тот взгляд, которым мать его наградила, моментально заставил пожалеть о произошедшем. Мальчик вмиг понял что сделал и готов был уже начать слёзно просить прощения, но не успел сказать и слова.

— Молодой человек, ты повысил голос, — в сдерживаемом гневе, с разочарованием Лили говорила отрывисто и очень остро произносила все звуки. — Непозволительно так общаться с матерью.

— Прости, — негромко, сжавшись, заговорил Дилан, пытаясь вернуть себе хоть немного былого тёплого отношения матери.

— Всё уже сделано. Не важно теперь, в обиде я или нет, тебе стоит подумать над своим поведением, — Лили разочарованно вздохнула и вышла из комнаты. Она медленно закрыла за собой дверь, и в последнюю секунду Дилану даже показалось, что он увидел сожаление и сочувствие на её лице, но мига оказалось слишком мало.

10. Находка

Вернёмся теперь на «Золотую мечту», где события принимают новый неожиданный оборот, дополняющий уже имеющуюся череду таких же неожиданных, как он.

— Вилфа нашли, не поверите! — один из абордажников, поддерживая за плечи бедного обессиленного Вилфа, вёл его навстречу остальным, сбегающимся на шум.

Вилф всегда был тощим и полуседым, но в эту минуту выглядел едва ли не абсолютно высушенным скелетом. Плохо видящие глаза его, казалось, готовы были выпасть из орбит, длинные серые волосы обрели безжизненный вид. Минуту назад считавшийся мёртвым, Вилф в действительности был похож на привидение. Его нашли сидящим у самого борта и бормочущим бессвязно, но вскоре от вида людей он стал приходить в себя.

Спешно прорываясь через столпивших в жажде узнать что-то пиратов, Эмметт вывалился из толпы прямо напротив призрака. Абордажник был взволнован, запыхался, но совсем не обращал внимания на это.

Стоящий позади остальных Сачок мало что видел, но слышал разговоры достаточно отчётливо. Если бы он только мог ещё прервать бесконечный плач где-то в темноте, может, даже обрёл бы спокойствие.

— Вилф! Ты был вместе с Вестоном, когда всё исчезло, — затараторил Эмметт где-то в глубине человеческой гущи, загораживавшей весь вид Сачку. — Где он? Что случилось?

— Вестон! Точно! Вот, что я хотел рассказать! — Вилф говорил отчаянно, выплёскивая скопившееся напряжение на окружающих вместе с летевшими на них каплями слюны, которая постоянно брызгала из его рта.

Даже не видя всего этого, Сачок представил, как морщится и отодвигается Эмметт, который на радостях и забыл об этой особенности. Также легко было вообразить, как тощая дрожащая кисть Вилфа сжимается, и тот машет вытянутым костлявым указательным пальцем.

— Мы решили стоять на месте и никуда не ходить. Всё было нормально, насколько можно в такой ситуации, а потом… — дрожащий голос на время прервался, до Сачка донёсся тихий вздох. — Вестон сказал, что слышал какую-то очень красивую песню. Он как сумасшедший стал, ни дать ни взять, смотрел в темень да твердил, что такая песня красивая, и очень хотел посмотреть, откуда она идёт.

Команда начала бросать свои слова и комментарии в диалог, отчего Сачку пришлось ещё сильнее напрягать слух. Он просто не мог упустить разговор о том, что кто-то ещё слышал голос. Это значило, что не только одной пороховой обезьяне мерещилась бесовщина, и уже немного успокаивало. Но новые вопросы о том, почему Вилф говорил о пении, а не о плаче, только смущали сильнее прежнего, и хоть какого-то облегчения не наступило.

«Брехня!», «Чего б ему с ума сходить?», «Точно, мы-то нормальные все.», «И он вчера ещё был очень даже здравый…», — доносились из толпы голоса пиратов.

Вилфу пришлось напрячь связки, чтобы угомонить начавших обсуждение товарищей.

— Да дослушайте же вы меня, — он повысил голос, насколько мог. — Стал бы я врать? Своими глазами видел, он пялился в эту темноту, а потом как сиганул за борт, я и сделать ничего не успел!

— Да этот, поди, тоже сбрендил, чего вы его слушаете! — выкрикнул последний скептик, но больше его никто не поддержал.

— Потом, там, куда он прыгнул, клянусь сердцем, кто-то его схватил! Как будто специально мне показали, тьмы не было! Кто-то точно его схватил и под воду утащил, я вам говорю! — но, как бы ни клялся и ни божился Вилф, что увиденное было истинно правдой, мнения команды разделились.

Особо впечатлительные стали обсуждать давние байки о плотоядных рыбищах, которые песни поют. Мол, женщинами они красивыми прикидываются, заманивают, а потом живым никогда не уйдёшь.

Другие же недоверчиво пытались всё объяснить тем, что Вестон, известный пьяница, просто оказался в неадекватном состоянии и решил искупаться, а кто-то в воде Вилфу померещился от плохого зрения и переливающегося тумана.

В стороне от обсуждений остались только Эмметт да Сачок. Один потерял близкого друга, на секунду вновь обрёл надежду, и снова был её лишен, а потому ему было не до диалогов. Другой же своими ушами слышал голоса за бортом, а потому для него обсуждение просто не имело смысла. Ему стало точно известно, кому верить.

***

— Значит, север — это вот здесь, где стрелка? — десятилетняя Розмари с интересом рассматривала старый компас. Её длинные серовато-оливковые волосы были собраны в лёгкую, слабо стянутую косу, а большие глаза с живым любопытством изучали резьбу на компасе и аккуратно выведенные буквы на циферблате.

Отца девочка ни разу не видела, и для неё предмет этот был не больше, чем одной из многих странных вещей, которые хранил у себя старший брат. Мальчик же берёг компас как зеницу ока, трепетно ограждая его даже от упоминаний Джейкоба в доме. Казалось, одно существование этого человека предаёт память Раймунда Колтера. С каждым днём мальчик ненавидел нового любовника матери всё сильнее.

— Да, это север, — Дилан кивнул сестре и умиленно улыбнулся, наблюдая, как девочка надувала бледные губки и хмурилась. Она всякий раз делала это, увлекаясь чем-то очень сильно, и такое проявление интереса особенно льстило Дилану.

В последние месяцы они проводили не очень много времени вместе. Весёлая и общительная Розмари непринужденно общалась со всеми вокруг и почти не появлялась дома до вечера, играя с другими ребятами. Друзьями из них она звала только двойняшек Стивенсонов, однако в остальном относилась ко всем совершенно одинаково.

Конец ознакомительного фрагмента.