Неточные совпадения
Это — самая тяжелая, мучительная боязнь чего-то, чего я сам определить не могу, чего-то непостигаемого и несуществующего в порядке вещей, но что непременно, может
быть, сию же минуту, осуществится, как бы в насмешку всем доводам разума придет ко мне и станет
передо мною как неотразимый факт, ужасный, безобразный и неумолимый.
Помню, я стоял спиной к дверям и брал со стола шляпу, и вдруг в это самое мгновение мне пришло на мысль, что когда я обернусь назад, то непременно увижу Смита: сначала он тихо растворит дверь, станет на пороге и оглядит комнату; потом тихо, склонив голову, войдет, станет
передо мной, уставится на меня своими мутными глазами и вдруг засмеется мне прямо в глаза долгим, беззубым и неслышным смехом, и все тело его заколышется и долго
будет колыхаться от этого смеха.
— Твой дедушка? да ведь он уже умер! — сказал я вдруг, совершенно не приготовившись отвечать на ее вопрос, и тотчас раскаялся. С минуту стояла она в прежнем положении и вдруг вся задрожала, но так сильно, как будто в ней приготовлялся какой-нибудь опасный нервический припадок. Я схватился
было поддержать ее, чтоб она не упала. Через несколько минут ей стало лучше, и я ясно видел, что она употребляет над собой неестественные усилия, скрывая
передо мною свое волнение.
— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы
передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может
быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
— Нет, нет, я не про то говорю. Помнишь! Тогда еще у нас денег не
было, и ты ходила мою сигарочницу серебряную закладывать; а главное, позволь тебе заметить, Мавра, ты ужасно
передо мной забываешься. Это все тебя Наташа приучила. Ну, положим, я действительно все вам рассказал тогда же, отрывками (я это теперь припоминаю). Но тона, тона письма вы не знаете, а ведь в письме главное тон. Про это я и говорю.
Она
была сильно взволнована. Рассказывая, я нагибался к ней и заглядывал в ее лицо. Я заметил, что она употребляла ужасные усилия подавить свое волнение, точно из гордости
передо мной. Она все больше и больше бледнела и крепко закусила свою нижнюю губу. Но особенно поразил меня странный стук ее сердца. Оно стучало все сильнее и сильнее, так что, наконец, можно
было слышать его за два, за три шага, как в аневризме. Я думал, что она вдруг разразится слезами, как и вчера; но она преодолела себя.
Она остановилась прямо
передо мной и долго и пристально посмотрела мне в глаза. В ее взгляде
была какая-то решимость, какое-то упорство; что-то лихорадочное, горячечное.
Но все это я помню как сквозь сон, как в тумане, и милый образ бедной девочки мелькал
передо мной среди забытья, как виденье, как картинка; она подносила мне
пить, оправляла меня на постели или сидела
передо мной, грустная, испуганная, и приглаживала своими пальчиками мои волосы.
— Это я, видишь, Ваня, вот какая, — сказала Наташа, подходя к столу и конфузясь даже
передо мной. — Ведь предчувствовала, что все это сегодня так выйдет, как вышло, а все-таки думала, что авось, может
быть, и не так кончится. Алеша приедет, начнет мириться, мы помиримся; все мои подозрения окажутся несправедливыми, меня разуверят, и… на всякий случай и приготовила закуску. Что ж, думала, мы заговоримся, засидимся…
Мне казалось (и я понимал это), что он находил какое-то удовольствие, какое-то, может
быть, даже сладострастие в своей низости и в этом нахальстве, в этом цинизме, с которым он срывал, наконец,
передо мной свою маску.
Несмотря на то, что можно
было всего ожидать, я
был поражен; точно он предстал
передо мной во всем своем безобразии совсем неожиданно.
Мучительно сжалось мое сердце; как будто что-то дорогое, что я любил, лелеял и миловал,
было опозорено и оплевано
передо мной в эту минуту, но вместе с тем и слезы потекли из глаз моих.
Она вздрогнула, взглянула на меня, чашка выскользнула из ее рук, упала на мостовую и разбилась. Нелли
была бледна; но, взглянув на меня и уверившись, что я все видел и знаю, вдруг покраснела; этой краской сказывался нестерпимый, мучительный стыд. Я взял ее за руку и повел домой; идти
было недалеко. Мы ни слова не промолвили дорогою. Придя домой, я сел; Нелли стояла
передо мной, задумчивая и смущенная, бледная по-прежнему, опустив в землю глаза. Она не могла смотреть на меня.
— Я ужасно любила его прощать, Ваня, — продолжала она, — знаешь что, когда он оставлял меня одну, я хожу, бывало, по комнате, мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он
передо мной, тем ведь лучше… да! И знаешь: мне всегда представлялось, что он как будто такой маленький мальчик: я сижу, а он положил ко мне на колени голову, заснул, а я его тихонько по голове глажу, ласкаю… Всегда так воображала о нем, когда его со мной не
было… Послушай, Ваня, — прибавила она вдруг, — какая это прелесть Катя!
— Я и сам это думал, то
есть это даже до сих пор стоит
передо мной недоумением.
Неточные совпадения
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной земли, на том самом движении, которое теперь
передо мной и которое
было таким для миллионов людей в продолжение веков и
было и
будет всегда одинаково и всегда может
быть поверено.
«Где хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он
был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял
передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его лица.
За мной неслись четыре казака; уж я слышал за собою крик гяуров, и
передо мною
был густой лес.
Грушницкий стоял
передо мною, опустив глаза, в сильном волнении. Но борьба совести с самолюбием
была непродолжительна. Драгунский капитан, сидевший возле него, толкнул его локтем; он вздрогнул и быстро отвечал мне, не поднимая глаз:
От этих интересных наблюдений я
был отвлечен бабочкой с желтыми крылышками, которая чрезвычайно заманчиво вилась
передо мною.