Неточные совпадения
Пожалуй, впрочем, и
так: оттого болтаю,
что ничего не делаю.
Он был до того худо одет,
что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в
таких лохмотьях на улицу.
Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму
такими субъектами,
что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой.
«Если о сю пору я
так боюсь,
что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?..» — подумал он невольно, проходя в четвертый этаж.
Чувство бесконечного отвращения, начинавшее давить и мутить его сердце еще в то время, как он только шел к старухе, достигло теперь
такого размера и
так ярко выяснилось,
что он не знал, куда деться от тоски своей.
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он
так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения,
что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
Было душно,
так что было даже нестерпимо сидеть, и все до того было пропитано винным запахом,
что, кажется, от одного этого воздуха можно было в пять минут сделаться пьяным.
Лицо было выбрито, по-чиновничьи, но давно уже,
так что уже густо начала выступать сизая щетина.
И вот, зная вперед,
что не даст, вы все-таки отправляетесь в путь и…
И осталась она после него с тремя малолетними детьми в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился, и осталась в
такой нищете безнадежной,
что я хотя и много видал приключений различных, но даже и описать не в состоянии.
Лежал я тогда… ну, да уж
что! лежал пьяненькой-с, и слышу, говорит моя Соня (безответная она, и голосок у ней
такой кроткий… белокуренькая, личико всегда бледненькое, худенькое), говорит: «
Что ж, Катерина Ивановна, неужели же мне на
такое дело пойти?» А уж Дарья Францовна, женщина злонамеренная и полиции многократно известная, раза три через хозяйку наведывалась.
Беру тебя еще раз на личную свою ответственность, —
так и сказали, — помни, дескать, ступай!» Облобызал я прах ног его, мысленно, ибо взаправду не дозволили бы, бывши сановником и человеком новых государственных и образованных мыслей; воротился домой, и как объявил,
что на службу опять зачислен и жалование получаю, господи,
что тогда было…
Пришел я после обеда заснуть,
так что ж бы вы думали, ведь не вытерпела Катерина Ивановна: за неделю еще с хозяйкой, с Амалией Федоровной, последним образом перессорились, а тут на чашку кофею позвала.
Но, верно, ей тотчас же представилось,
что он идет в другие комнаты,
так как ихняя была проходная.
«Ну
что это за вздор
такой я сделал, — подумал он, — тут у них Соня есть, а мне самому надо».
Но, рассудив,
что взять назад уже невозможно и
что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру.
— Ну, а коли я соврал, — воскликнул он вдруг невольно, — коли действительно не подлец человек, весь вообще, весь род, то есть человеческий, то значит,
что остальное все — предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград, и
так тому и следует быть!..
Часто он спал на ней
так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал все,
что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье.
— Дура-то она дура,
такая же, как и я, а ты
что, умник, лежишь, как мешок, ничего от тебя не видать? Прежде, говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь?
Настасья
так и покатилась со смеху. Она была из смешливых, и когда рассмешат, смеялась неслышно, колыхаясь и трясясь всем телом, до тех пор,
что самой тошно уж становилось.
Отговорка-то какая капитальная: „уж
такой, дескать, деловой человек Петр Петрович,
такой деловой человек,
что и жениться-то иначе не может как на почтовых, чуть не на железной дороге“.
Все ли слова между ними были прямо произнесены или обе поняли,
что у той и у другой одно в сердце и в мыслях,
так уж нечего вслух-то всего выговаривать да напрасно проговариваться.
…Ну да уж пусть мамаша, уж бог с ней, она уж
такая, но Дуня-то
что?
Ну да положим, он «проговорился», хоть и рациональный человек (
так что, может быть, и вовсе не проговорился, а именно в виду имел поскорее разъяснить), но Дуня-то, Дуня?
Тяжело за двести рублей всю жизнь в гувернантках по губерниям шляться, но я все-таки знаю,
что сестра моя скорее в негры пойдет к плантатору или в латыши к остзейскому немцу,
чем оподлит дух свой и нравственное чувство свое связью с человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, — навеки, из одной своей личной выгоды!
Понимаете ли вы,
что лужинская чистота все равно
что и Сонечкина чистота, а может быть, даже и хуже, гаже, подлее, потому
что у вас, Дунечка, все-таки на излишек комфорта расчет, а там просто-запросто о голодной смерти дело идет!
Что ты им можешь обещать в свою очередь, чтобы право
такое иметь?
Но в идущей женщине было что-то
такое странное и с первого же взгляда бросающееся в глаза,
что мало-помалу внимание его начало к ней приковываться, — сначала нехотя и как бы с досадой, а потом все крепче и крепче.
Ему вдруг захотелось понять,
что именно в этой женщине
такого странного?
И он взмахнул хлыстом. Раскольников бросился на него с кулаками, не рассчитав даже и того,
что плотный господин мог управиться и с двумя
такими, как он. Но в эту минуту кто-то крепко схватил его сзади, между ними стал городовой.
И уж это наверно
так; уж поверьте,
что я не ошибаюсь.
— Ах, стыд-то какой теперь завелся на свете, господи! Этакая немудреная, и уж пьяная! Обманули, это как есть! Вон и платьице ихнее разорвано… Ах, как разврат-то ноне пошел!.. А пожалуй
что из благородных будет, из бедных каких… Ноне много
таких пошло. По виду-то как бы из нежных, словно ведь барышня, — и он опять нагнулся над ней.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но
чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка,
так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то
что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно,
что я пошел к Разумихину…»
Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с
такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями,
что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он
такой же художник, как Пушкин или Тургенев.
Время серенькое, день удушливый, местность совершенно
такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо более изгладилась,
чем представлялась теперь во сне.
Но теперь, странное дело, в большую
такую телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их
так больно,
так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему
так жалко,
так жалко на это смотреть,
что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
— Да ты, Миколка, в уме,
что ли: этаку кобыленку в
таку телегу запрег!
— Слава богу, это только сон! — сказал он, садясь под деревом и глубоко переводя дыхание. — Но
что это? Уж не горячка ли во мне начинается:
такой безобразный сон!
— Да
что же это я! — продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, — ведь я знал же,
что я этого не вынесу,
так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера же понял совершенно,
что не вытерплю…
Чего ж я теперь-то?
Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал,
что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило…
Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому,
что зашел сюда, и пошел на Т—в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал,
что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его
так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
Так как на рынке продавать невыгодно, то и искали торговку, а Лизавета этим занималась: брала комиссии, ходила по делам и имела большую практику, потому
что была очень честна и всегда говорила крайнюю цену: какую цену скажет,
так тому и быть.
Студент разболтался и сообщил, кроме того,
что у старухи есть сестра, Лизавета, которую она,
такая маленькая и гаденькая, бьет поминутно и держит в совершенном порабощении, как маленького ребенка, тогда как Лизавета, по крайней мере, восьми вершков росту…
Но почему именно теперь пришлось ему выслушать именно
такой разговор и
такие мысли, когда в собственной голове его только
что зародились…
такие же точно мысли?
Ему все грезилось, и всё странные
такие были грезы: всего чаще представлялось ему,
что он где-то в Африке, в Египте, в каком-то оазисе.
Дико и чудно показалось ему,
что он мог проспать в
таком забытьи со вчерашнего дня и ничего еще не сделал, ничего не приготовил…
Он напрягал все усилия, чтобы все сообразить и ничего не забыть; а сердце все билось, стукало
так,
что ему дышать стало тяжело.
Руки его тряслись, пришивая, но он одолел, и
так,
что снаружи ничего не было видно, когда он опять надел пальто.
А если под пальто спрятать, то все-таки надо было рукой придерживать,
что было бы приметно.
Запустив же руку в боковой карман пальто, он мог и конец топорной ручки придерживать, чтоб она не болталась; а
так как пальто было очень широкое, настоящий мешок, то и не могло быть приметно снаружи,
что он что-то рукой, через карман, придерживает.