Неточные совпадения
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется»,
и уже
ждал ее; да
и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в
том, что месяц назад,
и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном
и совсем незнакомом ему виде,
и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в голову,
и потемнело в глазах.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему
ждать удобного случая,
то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как
тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне
и наверно, с большею точностию
и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов
и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
Тот мельком взглянул на нее, сказал: «
подождите»,
и продолжал заниматься с траурною дамой.
— Жалею весьма
и весьма, что нахожу вас в таком положении, — начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал о вашем нездоровье, зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к
тому же весьма важное дело по моей адвокатской части в сенате. Не упоминаю уже о
тех заботах, которые
и вы угадаете. Ваших,
то есть мамашу
и сестрицу,
жду с часу на час…
— Спасибо тебе! А я у Пашеньки
тем временем
подожду и буду наблюдать через Настасью…
В это время послышались еще шаги, толпа в сенях раздвинулась,
и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. За ним ходил полицейский, еще с улицы. Доктор тотчас же уступил ему место
и обменялся с ним значительным взглядом. Раскольников упросил доктора
подождать хоть немножко.
Тот пожал плечами
и остался.
Авдотья Романовна пристально вглядывалась в брата
и ждала дальше. Обе уже были предуведомлены о ссоре Настасьей, насколько
та могла понять
и передать,
и исстрадались в недоумении
и ожидании.
–…Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они подходили уже к нумерам Бакалеева, где Пульхерия Александровна
и Дуня давно
поджидали их. Разумихин поминутно останавливался дорогою в жару разговора, смущенный
и взволнованный уже
тем одним, что они в первый раз заговорили об этом ясно.
Он стоял
и ждал, долго
ждал,
и чем тише был месяц,
тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось.
Проходя канцелярию, Раскольников заметил, что многие на него пристально посмотрели. В прихожей, в толпе, он успел разглядеть обоих дворников из
того дома, которых он подзывал тогда ночью к квартальному. Они стояли
и чего-то
ждали. Но только что он вышел на лестницу, вдруг услышал за собой опять голос Порфирия Петровича. Обернувшись, он увидел, что
тот догонял его, весь запыхавшись.
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь»,
то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто
и никогда не обращался с ней более вежливо
и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я
жду и надеюсь —
и только!
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить
и сам не понимал
того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему, села на постель подле
и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало
и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас прошел по сердцу Сони.
—
И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! — в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным мучением смотря на нее, — вот ты
ждешь от меня объяснений, Соня, сидишь
и ждешь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты не поймешь в этом, а только исстрадаешься вся… из-за меня! Ну вот, ты плачешь
и опять меня обнимаешь, — ну за что ты меня обнимаешь? За
то, что я сам не вынес
и на другого пришел свалить: «страдай
и ты, мне легче будет!»
И можешь ты любить такого подлеца?
«Надо кончить с Свидригайловым, — думал он, —
и во что бы
то ни стало, как можно скорей: этот тоже, кажется,
ждет, чтоб я сам к нему пришел».
— Ну, если так, — даже с некоторым удивлением ответил Свидригайлов, рассматривая Раскольникова, — если так,
то вы
и сами порядочный циник. Материал, по крайней мере, заключаете в себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы
и делать-то много можете. Ну, однако ж, довольно. Искренно жалею, что с вами мало переговорил, да вы от меня не уйдете… Вот
подождите только…
— Нельзя же было кричать на все комнаты о
том, что мы здесь говорили. Я вовсе не насмехаюсь; мне только говорить этим языком надоело. Ну куда вы такая пойдете? Или вы хотите предать его? Вы его доведете до бешенства,
и он предаст себя сам. Знайте, что уж за ним следят, уже попали на след. Вы только его выдадите.
Подождите: я видел его
и говорил с ним сейчас; его еще можно спасти.
Подождите, сядьте, обдумаем вместе. Я для
того и звал вас, чтобы поговорить об этом наедине
и хорошенько обдумать. Да сядьте же!
Но он все-таки шел. Он вдруг почувствовал окончательно, что нечего себе задавать вопросы. Выйдя на улицу, он вспомнил, что не простился с Соней, что она осталась среди комнаты, в своем зеленом платке, не смея шевельнуться от его окрика,
и приостановился на миг. В
то же мгновение вдруг одна мысль ярко озарила его, — точно
ждала, чтобы поразить его окончательно.
Они положили
ждать и терпеть. Им оставалось еще семь лет; а до
тех пор столько нестерпимой муки
и столько бесконечного счастия! Но он воскрес,
и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся существом своим, а она — она ведь
и жила только одною его жизнью!
Неточные совпадения
— Не
то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А
тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! //
Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Ждешь не дождешься осени, // Жена, детишки малые, //
И те гадают, ссорятся:
Началось с
того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад),
то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились
и стали
ждать, что из этого выйдет.
Отписав таким образом, бригадир сел у окошечка
и стал
поджидать, не послышится ли откуда:"ту-ру! ту-ру!"Но в
то же время с гражданами был приветлив
и обходителен, так что даже едва совсем не обворожил их своими ласками.
А глуповцы стояли на коленах
и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить
и ту и другую сторону.