Неточные совпадения
Это был помощник квартального надзирателя, с горизонтально торчавшими в обе
стороны рыжеватыми усами и с чрезвычайно мелкими чертами
лица, ничего, впрочем, особенного, кроме некоторого нахальства, не выражавшими.
Луиза Ивановна с уторопленною любезностью пустилась приседать на все
стороны и, приседая, допятилась до дверей; но в дверях наскочила задом на одного видного офицера с открытым свежим
лицом и с превосходными густейшими белокурыми бакенами. Это был сам Никодим Фомич, квартальный надзиратель. Луиза Ивановна поспешила присесть чуть не до полу и частыми мелкими шагами, подпрыгивая, полетела из конторы.
Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его идущего по другой
стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся с ним и заглянул ему сбоку в
лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они с минуту, один подле другого и не говоря ни слова.
Но ничего подобного не было: он видел только одни канцелярские, мелко-озабоченные
лица, потом еще каких-то людей, и никому-то не было до него никакой надобности: хоть иди он сейчас же на все четыре
стороны.
Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, так же одет, но в
лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только, чтоб он приложил при этом ладонь к щеке, а голову скривил на
сторону, чтоб уж совершенно походить на бабу.
Со всех
сторон полетели восклицания. Раскольников молчал, не спуская глаз с Сони, изредка, но быстро переводя их на Лужина. Соня стояла на том же месте, как без памяти: она почти даже не была и удивлена. Вдруг краска залила ей все
лицо; она вскрикнула и закрылась руками.
Если б можно было представить себе так называемое исправление на теле без тех предварительных обрядов, которые ему предшествуют, как-то: снимания одежды, увещаний со
стороны лица исправляющего и испрошения прощения со стороны лица исправляемого, — что бы от него осталось?
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая
сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Больше всего он боялся воображения, этого двуличного спутника, с дружеским на одной и вражеским на другой
стороне лицом, друга — чем меньше веришь ему, и врага — когда уснешь доверчиво под его сладкий шепот.
Неточные совпадения
Городничий (в
сторону, с
лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной
стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой
стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую
сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
«Невесело // Глядеть, как изменилося //
Лицо твое, несчастная // Родная
сторона!
Стародум(в
сторону). Вот черты
лица ее матери. Вот моя Софья.
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали
лицом к
лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со
стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.