Неточные совпадения
«Понимаете ли, понимаете ли
вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти? — вдруг припомнился
ему вчерашний вопрос Мармеладова, — ибо
надо, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти…»
— Эй
вы, Свидригайлов!
Вам чего тут
надо? — крикнул
он, сжимая кулаки и смеясь своими запенившимися от злобы губами.
— Полно, господа, не извольте драться в публичных местах.
Вам чего
надо? Кто таков? — строго обратился
он к Раскольникову, разглядев
его лохмотья.
— Вас-то мне и
надо, — крикнул
он, хватая
его за руку. — Я бывший студент, Раскольников… Это и
вам можно узнать, — обратился
он к господину, — а
вы пойдемте-ка, я
вам что-то покажу…
— Да как же
вы не понимаете? Значит, кто-нибудь из
них дома. Если бы все ушли, так снаружи бы ключом заперли, а не на запор изнутри. А тут, — слышите, как запор брякает? А чтобы затвориться на запор изнутри,
надо быть дома, понимаете? Стало быть, дома сидят, да не отпирают!
— Это денег-то не
надо! Ну, это, брат, врешь, я свидетель! Не беспокойтесь, пожалуйста, это
он только так… опять вояжирует. [Вояжирует — здесь: грезит, блуждает в царстве снов (от фр. voyager — путешествовать).] С
ним, впрочем, это и наяву бывает…
Вы человек рассудительный, и мы будем
его руководить, то есть попросту
его руку водить,
он и подпишет. Принимайтесь-ка…
— А я за тебя только одну! Остри еще! Заметов еще мальчишка, я еще волосенки
ему надеру, потому что
его надо привлекать, а не отталкивать. Тем, что оттолкнешь человека, — не исправишь, тем паче мальчишку. С мальчишкой вдвое осторожнее
надо. Эх
вы, тупицы прогрессивные, ничего-то не понимаете! Человека не уважаете, себя обижаете… А коли хочешь знать, так у нас, пожалуй, и дело одно общее завязалось.
—
Вы, впрочем, не конфузьтесь, — брякнул тот, — Родя пятый день уже болен и три дня бредил, а теперь очнулся и даже ел с аппетитом. Это вот
его доктор сидит, только что
его осмотрел, а я товарищ Родькин, тоже бывший студент, и теперь вот с
ним нянчусь; так
вы нас не считайте и не стесняйтесь, а продолжайте, что
вам там
надо.
Чтобы помогать,
надо сначала право такое иметь, не то: «Crevez, chiens, si vous n’ êtes pas contents!» [Подыхайте, собаки, если
вам плохо! (фр.)] —
Он рассмеялся.
— Постараюсь непременно… непременно, — отвечал Раскольников, привстав тоже и тоже запинаясь и не договаривая… — Сделайте одолжение, садитесь, — сказал
он вдруг, — мне
надо с
вами поговорить. Пожалуйста, —
вы, может быть, торопитесь, — сделайте одолжение, подарите мне две минуты…
— Опять говорю
вам, маменька,
он еще очень болен. Неужели
вы не видите? Может быть, страдая по нас, и расстроил себя.
Надо быть снисходительным, и многое, многое можно простить.
— Просьба ваша, чтобы брата не было при нашем свидании, не исполнена единственно по моему настоянию, — сказала Дуня. —
Вы писали, что были братом оскорблены; я думаю, что это
надо немедленно разъяснить и
вы должны помириться. И если Родя
вас действительно оскорбил, то
он должен и будет просить у
вас извинения.
— Я думаю, что у
него очень хорошая мысль, — ответил
он. — О фирме, разумеется, мечтать заранее не
надо, но пять-шесть книг действительно можно издать с несомненным успехом. Я и сам знаю одно сочинение, которое непременно пойдет. А что касается до того, что
он сумеет повести дело, так в этом нет и сомнения: дело смыслит… Впрочем, будет еще время
вам сговориться…
— Успеем-с, успеем-с!.. А
вы курите? Есть у
вас? Вот-с, папиросочка-с… — продолжал
он, подавая гостю папироску. — Знаете, я принимаю
вас здесь, а ведь квартира-то моя вот тут же, за перегородкой… казенная-с, а я теперь на вольной, на время. Поправочки
надо было здесь кой-какие устроить. Теперь почти готово… казенная квартира, знаете, это славная вещь, — а? Как
вы думаете?
Мне
надо быть на похоронах того самого раздавленного лошадьми чиновника, про которого
вы… тоже знаете… — прибавил
он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потом тотчас же еще более раздражившись, — мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже… я отчасти от этого и болен был… одним словом, — почти вскрикнул
он, почувствовав, что фраза о болезни еще более некстати, — одним словом: извольте или спрашивать меня, или отпустить сейчас же… а если спрашивать, то не иначе как по форме-с!
—
Вы все лжете, — проговорил
он медленно и слабо, с искривившимися в болезненную улыбку губами, —
вы мне опять хотите показать, что всю игру мою знаете, все ответы мои заранее знаете, — говорил
он, сам почти чувствуя, что уже не взвешивает как должно слов, — запугать меня хотите… или просто смеетесь
надо мной…
— А
вы лучше вот что скажите-ка, — высокомерно и с досадой прервал Петр Петрович, —
вы можете ли-с… или лучше сказать: действительно ли и на столько ли
вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы попросить ее теперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется,
они все уж там воротились, с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба… Мне бы
надо ее повидать-с, особу-то-с.
— А па-а-азвольте спросить, это
вы насчет чего-с, — начал провиантский, — то есть на чей… благородный счет…
вы изволили сейчас… А впрочем, не
надо! Вздор! Вдова! Вдовица! Прощаю… Пас! — и
он стукнул опять водки.
— Так, так, это так! — в восторге подтверждал Лебезятников. — Это должно быть так, потому что
он именно спрашивал меня, как только вошла к нам в комнату Софья Семеновна, «тут ли
вы? Не видал ли я
вас в числе гостей Катерины Ивановны?»
Он отозвал меня для этого к окну и там потихоньку спросил. Стало быть,
ему непременно
надо было, чтобы тут были
вы! Это так, это все так!
— А
вы и на силу претендуете? Хе-хе-хе! Удивили же
вы меня сейчас, Родион Романыч, хоть я заранее знал, что это так будет.
Вы же толкуете мне о разврате и об эстетике!
Вы — Шиллер,
вы — идеалист! Все это, конечно, так и должно быть, и
надо бы удивляться, если б
оно было иначе, но, однако ж, как-то все-таки странно в действительности… Ах, жаль, что времени мало, потому
вы сами прелюбопытный субъект! А кстати,
вы любите Шиллера? Я ужасно люблю.
— Понимаю (
вы, впрочем, не утруждайте себя: если хотите, то много и не говорите); понимаю, какие у
вас вопросы в ходу: нравственные, что ли? вопросы гражданина и человека? А
вы их побоку; зачем
они вам теперь-то? Хе, хе! Затем, что все еще и гражданин и человек? А коли так, так и соваться не
надо было; нечего не за свое дело браться. Ну, застрелитесь; что, аль не хочется?
— Я пришел
вас уверить, что я
вас всегда любил, и теперь рад, что мы одни, рад даже, что Дунечки нет, — продолжал
он с тем же порывом, — я пришел
вам сказать прямо, что хоть
вы и несчастны будете, но все-таки знайте, что сын ваш любит
вас теперь больше себя и что все, что
вы думали про меня, что я жесток и не люблю
вас, все это была неправда.
Вас я никогда не перестану любить… Ну и довольно; мне казалось, что так
надо сделать и этим начать…
Неточные совпадения
— А кто сплошал, и
надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит
он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой
его на грех! // Порядки наши чудные //
Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну…
вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки // Так обозлились, не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // — И все-то
вы, // Я вижу, дураки!
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее, девочку, дайте!
Он еще не приехал.
Вы оттого говорите, что не простит, что
вы не знаете
его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало.
Его глаза,
надо знать, у Сережи точно такие же, и я
их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут.
Он бы не забыл.
Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с
ним лечь.
— В кого же дурной быть? А Семен рядчик на другой день вашего отъезда пришел.
Надо будет порядиться с
ним, Константин Дмитрич, — сказал приказчик. — Я
вам прежде докладывал про машину.
— Да вот я
вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по саду. «Нет, — говорит, — Степан Васильич, всё у
вас в порядке идет, но садик в забросе». А
он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок
надо. Ведь
их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».