Неточные совпадения
Пробовал я с ней, года четыре тому, географию и всемирную историю
проходить; но как я сам был некрепок, да и приличных
к тому руководств
не имелось, ибо какие имевшиеся книжки… гм!.. ну, их уже теперь и нет, этих книжек, то тем и кончилось все обучение.
Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти
не имел товарищей, всех чуждался, ни
к кому
не ходил и у себя принимал тяжело.
Среди кладбища каменная церковь, с зеленым куполом, в которую он раза два в год
ходил с отцом и с матерью
к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно и которую он никогда
не видал.
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но голос
не послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь принес… да вот лучше пойдемте сюда…
к свету… — И, бросив ее, он прямо, без приглашения,
прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
— Бедность
не порок, дружище, ну да уж что! Известно, порох,
не мог обиды перенести. Вы чем-нибудь, верно, против него обиделись и сами
не удержались, — продолжал Никодим Фомич, любезно обращаясь
к Раскольникову, — но это вы напрасно: на-и-бла-га-а-ар-р-род-нейший, я вам скажу, человек, но порох, порох! Вспылил, вскипел, сгорел — и нет! И все
прошло! И в результате одно только золото сердца! Его и в полку прозвали: «поручик-порох»…
Удар кнута так разозлил его, что он отскочил
к перилам (неизвестно почему он шел по самой середине моста, где ездят, а
не ходят), злобно заскрежетал и защелкал зубами.
Он пришел
к себе уже
к вечеру, стало быть,
проходил всего часов шесть. Где и как шел обратно, ничего он этого
не помнил. Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван, натянул на себя шинель и тотчас же забылся…
— Врешь ты, деловитости нет, — вцепился Разумихин. — Деловитость приобретается трудно, а с неба даром
не слетает. А мы чуть
не двести лет как от всякого дела отучены… Идеи-то, пожалуй, и бродят, — обратился он
к Петру Петровичу, — и желание добра есть, хоть и детское; и честность даже найдется, несмотря на то, что тут видимо-невидимо привалило мошенников, а деловитости все-таки нет! Деловитость в сапогах
ходит.
— Это я знаю, что вы были, — отвечал он, — слышал-с. Носок отыскивали… А знаете, Разумихин от вас без ума, говорит, что вы с ним
к Лавизе Ивановне
ходили, вот про которую вы старались тогда, поручику-то Пороху мигали, а он все
не понимал, помните? Уж как бы, кажется,
не понять — дело ясное… а?
— Да ты с ума
сошел! Деспот! — заревел Разумихин, но Раскольников уже
не отвечал, а может быть, и
не в силах был отвечать. Он лег на диван и отвернулся
к стене в полном изнеможении. Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом. Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
Разумихин, разумеется, был смешон с своею внезапною, спьяну загоревшеюся страстью
к Авдотье Романовне; но, посмотрев на Авдотью Романовну, особенно теперь, когда она
ходила, скрестив руки, по комнате, грустная и задумчивая, может быть, многие извинили бы его,
не говоря уже об эксцентрическом его состоянии.
Авдотья Романовна то садилась
к столу и внимательно вслушивалась, то вставала опять и начинала
ходить, по обыкновению своему, из угла в угол, скрестив руки, сжав губы, изредка делая свой вопрос,
не прерывая ходьбы, задумываясь.
— Это мне удивительно, — начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но
не обращаясь ни
к кому в частности, — ведь он по делам
ходит, адвокат, и разговор даже у него такой… с замашкой, — а ведь как безграмотно пишет.
Не стану теперь описывать, что было в тот вечер у Пульхерии Александровны, как воротился
к ним Разумихин, как их успокоивал, как клялся, что надо дать отдохнуть Роде в болезни, клялся, что Родя придет непременно, будет
ходить каждый день, что он очень, очень расстроен, что
не надо раздражать его; как он, Разумихин, будет следить за ним, достанет ему доктора хорошего, лучшего, целый консилиум… Одним словом, с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом.
Прошло минут пять. Он все
ходил взад и вперед, молча и
не взглядывая на нее. Наконец, подошел
к ней, глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав
к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший.
Во все время этой сцены Андрей Семенович то стоял у окна, то
ходил по комнате,
не желая прерывать разговорa; когда же Соня ушла, он вдруг подошел
к Петру Петровичу и торжественно протянул ему руку.
И вдруг странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти
к Соне
прошло по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись сам этого ощущения, он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было
не то; он принял одно чувство за другое. Это только значило, что та минута пришла.
Он ничего
не мог выговорить. Он совсем, совсем
не так предполагал объявить и сам
не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла
к нему, села на постель подле и ждала,
не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул
к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас
прошел по сердцу Сони.
Мне вдруг ясно, как солнце, представилось, что как же это ни единый до сих пор
не посмел и
не смеет,
проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто все за хвост и стряхнуть
к черту!
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. —
Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что
не имел я права туда
ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я
к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я
не вошь был, то пришел ли бы я
к тебе? Слушай: когда я тогда
к старухе
ходил, я только попробовать
сходил… Так и знай!
— Я
к вам, Софья Семеновна. Извините… Я так и думал, что вас застану, — обратился он вдруг
к Раскольникову, — то есть я ничего
не думал… в этом роде… но я именно думал… Там у нас Катерина Ивановна с ума
сошла, — отрезал он вдруг Соне, бросив Раскольникова.
— А я именно хотел тебе прибавить, да ты перебил, что ты это очень хорошо давеча рассудил, чтобы тайны и секреты эти
не узнавать. Оставь до времени,
не беспокойся. Все в свое время узнаешь, именно тогда, когда надо будет. Вчера мне один человек сказал, что надо воздуху человеку, воздуху, воздуху! Я хочу
к нему
сходить сейчас и узнать, что он под этим разумеет.
— Да садитесь, Порфирий Петрович, садитесь, — усаживал гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право, сам на себя подивился, если бы мог на себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему нож
к горлу окончательно, так тут даже и страх
пройдет. Он прямо уселся пред Порфирием и,
не смигнув, смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
— А ведь я
к вам уже заходил третьего дня вечером; вы и
не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, — в комнату, в эту самую, входил. Тоже, как и сегодня,
прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей
не доложился — вышел.
Не запираете?
Да и стоило ль теперь, после всего, что было, стараться побеждать все эти новые мизерные затруднения? Стоило ль, например, стараться интриговать, чтобы Свидригайлов
не ходил к Порфирию; изучать, разузнавать, терять время на какого-нибудь Свидригайлова!
Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство
не могло бы быть у них одинаково. Этот человек очень
к тому же был неприятен, очевидно, чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол. Про него
ходят такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но кто знает, для чего и что это означает? У этого человека вечно какие-то намерения и проекты.