Неточные совпадения
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он
как можно развязнее, но голос не послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь принес… да вот
лучше пойдемте сюда… к свету… — И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего дома; по крайней мере, он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре. А между тем предстояла очень важная задача: положить его обратно, и
как можно незаметнее. Конечно, он уже не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо
лучше было бы ему совсем не класть топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
Купол собора, который ни с
какой точки не обрисовывается
лучше,
как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух
можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение.
«Где это, — подумал Раскольников, идя далее, — где это я читал,
как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги
можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, — то
лучше так жить, чем сейчас умирать!
— Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень хотела узнать…
как вообще… он глядит теперь на предметы, то есть, поймите меня,
как бы это вам сказать, то есть
лучше сказать: что он любит и что не любит? Всегда ли он такой раздражительный?
Какие у него желания и, так сказать, мечты, если
можно? Что именно теперь имеет на него особенное влияние? Одним словом, я бы желала…
Первое время в Москве Левина занимали лошади, приведенные из деревни. Ему хотелось устроить эту часть
как можно лучше и дешевле; но оказалось, что свои лошади обходились дороже извозчичьих, и извозчика всё-таки брали.
«Все устроено
как можно лучше: тело привезено обезображенное, пуля из груди вынута. Все уверены, что причиною его смерти несчастный случай; только комендант, которому, вероятно, известна ваша ссора, покачал головой, но ничего не сказал. Доказательств против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно… если можете… Прощайте…»
— Он очень милый старик, даже либерал, но — глуп, — говорила она, подтягивая гримасами веки, обнажавшие пустоту глаз. — Он говорит: мы не торопимся, потому что хотим сделать все
как можно лучше; мы терпеливо ждем, когда подрастут люди, которым можно дать голос в делах управления государством. Но ведь я у него не конституции прошу, а покровительства Императорского музыкального общества для моей школы.
Он смотрел мысленно и на себя, как это у него делалось невольно, само собой, без его ведома («и как делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все не наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться
как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние — и внутренно, что в сущности и значит работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть, и каков именно должен он быть?
Неточные совпадения
Как ты не догадалась сказать, что чрез месяц еще
лучше можно узнать!
— Да так же и вести,
как Михаил Петрович: или отдать исполу, или внаймы мужикам; это
можно, но только этим самым уничтожается общее богатство государства. Где земля у меня при крепостном труде и
хорошем хозяйстве приносила сам-девять, она исполу принесет сам-третей. Погубила Россию эмансипация!
И странно то, что хотя они действительно говорили о том,
как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой
можно было бы найти
лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же,
как и Кити.
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже не мог бы слышать их, но он всё еще не начинал говорить. Вареньке
лучше было молчать. После молчания
можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но против своей воли,
как будто нечаянно, Варенька сказала:
— Ах,
можно ли так подкрадываться?
Как вы меня испугали, — отвечала она. — Не говорите, пожалуйста, со мной про оперу, вы ничего не понимаете в музыке.
Лучше я спущусь до вас и буду говорить с вами про ваши майолики и гравюры. Ну,
какое там сокровище купили вы недавно на толкучке?