Неточные совпадения
Кроме тех двух пьяных, что попались на лестнице, вслед
за ними же вышла еще
разом целая ватага, человек в пять, с
одною девкой и с гармонией.
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут.
Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это.
Одна баба берет его
за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще
раз начинает лягаться.
Затем он снова схватился
за камень,
одним оборотом перевернул его на прежнюю сторону, и он как
раз пришелся в свое прежнее место, разве немного чуть-чуть казался повыше.
Его плотно хлестнул кнутом по спине кучер
одной коляски
за то, что он чуть-чуть не попал под лошадей, несмотря на то, что кучер
раза три или четыре ему кричал.
Если мне, например, до сих пор говорили: «возлюби» и я возлюблял, то что из того выходило? — продолжал Петр Петрович, может быть с излишнею поспешностью, — выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голы, по русской пословице: «Пойдешь
за несколькими зайцами
разом, и ни
одного не достигнешь».
В первый
раз вошла (я, знаете, устал: похоронная служба, со святыми упокой, потом лития, закуска, — наконец-то в кабинете
один остался, закурил сигару, задумался), вошла в дверь: «А вы, говорит, Аркадий Иванович, сегодня
за хлопотами и забыли в столовой часы завести».
Соня упала на ее труп, обхватила ее руками и так и замерла, прильнув головой к иссохшей груди покойницы. Полечка припала к ногам матери и целовала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, но предчувствуя что-то очень страшное, схватили
один другого обеими руками
за плечики и, уставившись
один в другого глазами, вдруг вместе,
разом, раскрыли рты и начали кричать. Оба еще были в костюмах:
один в чалме, другая в ермолке с страусовым пером.
Один раз, зайдя куда-то
за заставу, он даже вообразил себе, что ждет здесь Свидригайлова и что здесь назначено у них свидание.
Ушли все на минуту, мы с нею как есть
одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый
раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а
за все это желает иметь от меня только
одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— Вот, посмотрите сюда, в эту вторую большую комнату. Заметьте эту дверь, она заперта на ключ. Возле дверей стоит стул, всего
один стул в обеих комнатах. Это я принес из своей квартиры, чтоб удобнее слушать. Вот там сейчас
за дверью стоит стол Софьи Семеновны; там она сидела и разговаривала с Родионом Романычем. А я здесь подслушивал, сидя на стуле, два вечера сряду, оба
раза часа по два, — и, уж конечно, мог узнать что-нибудь, как вы думаете?
Неточные совпадения
Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали на шерамыжку и как
один раз было кондитер схватил меня
за воротник по поводу съеденных пирожков на счет доходов аглицкого короля?
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А
один раз меня приняли даже
за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли
за главнокомандующего».
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее. События следовали
за событиями с быстротою неимоверною. В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а в стрелецкой слободе такую же претензию заявила Матренка Ноздря. Обе основывали свои права на том, что и они не
раз бывали у градоначальников «для лакомства». Таким образом, приходилось отражать уже не
одну, а
разом трех претендентш.
Тут же, кстати, он доведался, что глуповцы, по упущению, совсем отстали от употребления горчицы, а потому на первый
раз ограничился тем, что объявил это употребление обязательным; в наказание же
за ослушание прибавил еще прованское масло. И в то же время положил в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе в городе останется хоть
один недоумевающий.
— О, Господи! сколько
раз! Но, понимаете,
одному можно сесть
за карты, но так, чтобы всегда встать, когда придет время rendez-vous. [свидания.] А мне можно заниматься любовью, но так, чтобы вечером не опоздать к партии. Так я и устраиваю.