Неточные совпадения
— Да
как же, вот этого бедного Миколку вы ведь
как,
должно быть, терзали
и мучили, психологически-то, на свой манер, покамест он не сознался; день
и ночь,
должно быть, доказывали ему: «ты убийца, ты убийца…», — ну, а теперь,
как он уж сознался, вы его опять по косточкам разминать начнете: «Врешь, дескать, не ты убийца! Не мог ты им
быть! Не свои ты слова говоришь!» Ну,
так как же после этого должность не комическая?
—
Так,
так, это
так! — в восторге подтверждал Лебезятников. — Это
должно быть так, потому что он именно спрашивал меня,
как только вошла к нам в комнату Софья Семеновна, «тут ли вы? Не видал ли я вас в числе гостей Катерины Ивановны?» Он отозвал меня для этого к окну
и там потихоньку спросил. Стало
быть, ему непременно надо
было, чтобы тут
были вы! Это
так, это все
так!
— Ате деньги… я, впрочем, даже
и не знаю,
были ли там
и деньги-то, — прибавил он тихо
и как бы в раздумье, — я снял у ней тогда кошелек с шеи, замшевый… полный, тугой
такой кошелек… да я не посмотрел на него; не успел,
должно быть… Ну, а вещи, какие-то все запонки да цепочки, — я все эти вещи
и кошелек на чужом одном дворе, на В — м проспекте под камень схоронил, на другое же утро… Все там
и теперь лежит…
— Ну, вот
и ты! — начала она, запинаясь от радости. — Не сердись на меня, Родя, что я тебя
так глупо встречаю, со слезами: это я смеюсь, а не плачу. Ты думаешь, я плачу? Нет, это я радуюсь, а уж у меня глупая привычка
такая: слезы текут. Это у меня со смерти твоего отца, от всего плачу. Садись, голубчик, устал,
должно быть, вижу. Ах,
как ты испачкался.
Он глубоко задумался о том: «
каким же это процессом может
так произойти, что он, наконец, пред всеми ими уже без рассуждений смирится, убеждением смирится! А что ж, почему ж
и нет? Конечно,
так и должно быть. Разве двадцать лет беспрерывного гнета не добьют окончательно? Вода камень точит.
И зачем, зачем же жить после этого, зачем я иду теперь, когда сам знаю, что все это
будет именно
так,
как по книге, а не иначе!»
Вечером того же дня, когда уже заперли казармы, Раскольников лежал на нарах
и думал о ней. В этот день ему даже показалось, что
как будто все каторжные, бывшие враги его, уже глядели на него иначе. Он даже сам заговаривал с ними,
и ему отвечали ласково. Он припомнил теперь это, но ведь
так и должно было быть: разве не
должно теперь все измениться?
Да
и что
такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор
и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным,
как бы даже
и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго
и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы
и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь,
и в сознании
должно было выработаться что-то совершенно другое.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Так вы
и пишете?
Как это
должно быть приятно сочинителю! Вы, верно,
и в журналы помещаете?
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут — война! //
И сам,
и люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. //
Как выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки
как накуришься, //
Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — //
Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — //
Должно быть, богатырь».
— У нас забота
есть. //
Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху
и без хитрости, // По правде
и по разуму, //
Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Конечно, с первого взгляда может показаться странным, что Бородавкин девять дней сряду кружит по выгону; но не
должно забывать, во-первых, что ему незачем
было торопиться,
так как можно
было заранее предсказать, что предприятие его во всяком случае окончится успехом,
и, во-вторых, что всякий администратор охотно прибегает к эволюциям, дабы поразить воображение обывателей.
Быть женой
такого человека,
как Кознышев, после своего положения у госпожи Шталь представлялось ей верхом счастья. Кроме того, она почти
была уверена, что она влюблена в него.
И сейчас это
должно было решиться. Ей страшно
было. Страшно
было и то, что он скажет,
и то, что он не скажет.