Грех и шоколад

К. Ф. Брин, 2018

Жизнь Алексис не балует – тесная дешевая квартирка, много низкооплачиваемых работ и необходимость скрывать силу своей магии в Сан-Франциско, которым правит могущественный и жестокий полубог Валенса. Киран, сын Валенса, обладает властью и богатством, которые и не снились простым смертным, но вместе с тем он отчаянно скучает по погибшей матери и втайне жаждет отомстить отцу за ее смерть. Их случайная встреча изменит жизнь каждого: Алексис узнает истинную природу своей магии, а Киран получит неожиданное преимущество в своей тайной борьбе с отцом. Вот только… смогут ли они справиться с внезапно вспыхнувшим желанием и остаться в живых?

Глава 9

Алексис

Что-то — даже не представляю, что — вырвало меня из глубокого сна. Я повертела головой, осматривая свою маленькую комнату. Задернутые шторы мирно висели, подсвеченные сзади тусклым уличным фонарем, торчащим над забором, отгораживающим задний двор. И никакие тени не нарушали безмятежности — значит, никакие злоумышленники за окном не притаились.

Холодный воздух гладил лицо, но сквозняка, намекающего на открытую дверь, не было. Черные тени, как обычно, густыми мутными лужами стояли в углах, лежали тяжелыми драпировками на мебели.

Я глубоко вздохнула. Наверное, меня разбудил какой-то кошмарный сон, которого я уже не помню. Весь вечер разум играл со мной злые шутки. Я вздрагивала от малейшего шума; и каждая тень, падающая на окно, заставляла тревожно вглядываться в сумрак.

Но все в моей комнате было так, как и должно быть. Все. Если незнакомец и вернулся, он за мной не подглядывал.

Влажный лающий кашель разорвал тишину. За первым приступом последовал второй, от которого затряслись стены.

Сердце мое екнуло, и я вскочила с кровати. А мигом позже моя дверь распахнулась.

С худого личика Дейзи на меня смотрели огромные, полные страха глаза.

— Что-то не так, — выдавила она. Эмоции душили ее. — Он не просыпается. Только продолжает кашлять.

Поспешно завернувшись в халат, чтобы вконец не замерзнуть, я бросилась в соседнюю комнату. Маленький ночник проецировал на потолок лесной пейзаж. Дейзи все еще нуждалась в ночнике — чтобы отгонять воспоминания о зверствах жизни. А тему всегда выбирал Мордекай — соответствующую тому, что он сейчас изучал.

Мягкий зеленый свет падал на груду одеял, в которые закопался мальчик. Груду сотрясал влажный кашель: казалось, что легкие Мордекая забиты слизью. Слизью, в которой он может утонуть…

— Пар, — выдохнула я, рванувшись к нему. — Принеси отпариватель.

— Да вот же, включено! — Дейзи ткнула пальцем в старый воздухоочиститель, который я нашла на улице в куче вещей, выставленных в качестве благотворительного пожертвования.

— Отпариватель, — повторила я, осторожно положив ладонь на лоб Мордекая. Холодный и влажный. Жара нет. Слава Богу.

— Точно, точно. Отпариватель.

Девочка выбежала из комнаты.

Я проверила его пульс. Медленный и ровный. По крайней мере с этим все в порядке.

Еще один приступ кашля сильно встряхнул тощее тело. Веки затрепетали, но не открылись.

Обычно такие приступы будили весь дом, начиная с самого Мордекая. И то, что он не просыпается…

— О Господи, — выдохнула я и прижала ладони к его щекам. К глазам подступили горячие слезы. — Пожалуйста, только бы все обошлось. Пожалуйста.

— Вот, — Дейзи влетела в спальню с отпаривателем в руках, в спешке запнувшись о ножку кровати. — У, жеваный гандон на дерьмовой булке!

Я шагнула к ней и схватила отпариватель, не обращая внимания на ругательства. Палец пройдет. А вот то, что происходит с Мордекаем, может и не пройти.

— Ну же, Морди, — из-за паники я едва могла говорить. — Очнись, Морди. Очнись.

— Черт, черт, дерьмо. Блин, как больно, — Дейзи, прихрамывая, вышла из комнаты.

— Мордекай… очнись, — я осторожно потрясла его. Потом тряхнула сильнее. — Хромай обратно и наполни отпариватель! — крикнула я Дейзи. — Я собираюсь его усадить.

— Я принесла сироп от кашля, — Дейзи вернулась, морщась при каждом шаге.

— Включи свет.

— Точно, точно.

Резкий желтый свет залил комнату, и мы обе прищурились. Веки Мордекая вновь дрогнули и на этот раз чуть-чуть приоткрылись. Он тоже щурился.

— Вот так. Хорошо, — я отдала отпариватель Дейзи, взяла бутылочку с сиропом и поставила ее на прикроватный столик. Потом стянула с Мордекая старое ветхое одеяло — и невольно улыбнулась сквозь хлынувшие с новой силой слезы, обнаружив, что паренек плотно завернулся в новое бирюзовое одеяло. Тепло-теплом, но и старых «друзей» он не бросил.

Значит, ему хуже, чем я думала. Сентиментальным он становился только тогда, когда боль становилась нестерпимой.

Я всхлипнула.

— Нам нужно достать эту антиметаморфозную сыворотку, Дейзи, — сказала я, втискивая руку между его спиной и матрасом. — Он… он… — Я не могла произнести это слово. Даже мысленно. Словно на «у».

— Сколько нам нужно? — Она подошла — с белым как мел лицом, с полными ужаса глазами. Я редко плакала в их присутствии, вот она и решила, что раз уж я реву, то пришел конец света. — Сколько у нас есть?

— Триста два доллара. Мне платят по пятницам.

Она подождала, когда я приподниму Мордекая, придавая ему сидячее положение, и поставлю отпариватель на край кровати.

— А как насчет арендной платы?

— У нас закладная, а не аренда, и… банк подождет пару месяцев, прежде чем вышвырнуть нас вон. Когда дела шли туго, они всегда давали моей матери отсрочку. И я попытаюсь получить какую-нибудь сверхурочную работу.

— Твой босс тебя ненавидит. Он не даст тебе и лишнего десятицентовика.

— Тогда я впарю поддельную наркоту твоему дружку. В общем, придумаем что-нибудь.

Мордекай качнулся вперед. Кашель рвал его грудь; парень давился слизью, скопившейся в гортани — и перекрывшей ему воздух. Грудь его бешено и бестолково сотрясалась.

— О Господи, Лекси, он не дышит!

— Помоги мне его выпрямить, — взвыла я, шагнула за спину Мордекаю и потянула его за плечи. — Неважно. Я держу. Включай отпариватель. Поставь на полную мощность.

В спешке она опрокинула очиститель воздуха: паника сделала ее совсем неуклюжей. Вилка прибора, прежде чем найти нужные отверстия и встать на место, стукнулась сперва о стену, потом о пластиковую панель розетки.

Крепко обхватив Мордекая, удерживая его прямо, я опять всхлипнула, на сей раз от облегчения, когда он с хрипом втянул в себя воздух. Дейзи подкрутила регуляторы отпаривателя, едва не сбросив его с кровати, потом подвинула прибор ближе и направила струю пара в лицо Мордекая. Слезы катились по ее щекам и капали на простыню.

Ползли минуты. Я держала Мордекая. Дейзи — отпариватель. Обе мы тихо плакали, пока мальчик боролся за воздух, скручиваемый жестокими приступами кашля. Но наконец — наконец! — влажное бульканье в его груди прекратилось. Дыхание выровнялось.

Он заерзал в моих руках и откашлялся еще раз.

— Ох, слава Богу, — Дейзи обняла его, ненароком заехав мне по лицу.

— Что случилось? — спросила я, боясь отпустить паренька, опасаясь, что он завалится и упадет с кровати.

— Он открыл глаза. Его глаза открыты!

— Что происходит? — тихо спросил Мордекай. От кашля голос его стал скрипучим.

— Дай ему сиропа, — зажатой рукой я слегка подтолкнула Дейзи. — Дай ему сиропа.

— Почему мы не можем просто отвезти его в больницу и притвориться, что у нас есть деньги, пока ему не окажут первую помощь? — спросила Дейзи, отвинчивая крышечку. — Там же не платят вперед. Счета выставляют потом.

— Они проверяют кредитоспособность, — пробормотала я, снедаемая виной. — Я уже пыталась.

— Ладно. Тогда у меня есть другой план. — Дейзи утерлась тыльной стороной ладони, размазав слезы по щекам. — Я найду кого-нибудь с магической медицинской страховкой и выйду за него замуж. Потом заявлю, что Морди на моем иждивении, и мы сможем отвезти его в больницу.

— Твой план нуждается в доработке, — слабо проговорил Мордекай, и я едва сдержала рыдания. Не нужно ему знать, как сильно мы тревожились за него. Он почувствует вину за то, что причиняет нам столько горя. А ему нельзя тратить энергию на что бы то ни было, кроме как на то, чтобы оставаться в живых.

— Мы справимся. Просто потерпи еще несколько дней, Мордекай, и у нас будет лекарство для тебя. — Я рискнула ослабить хватку. Мордекая повело вперед, но он удержался.

— Не знаю, почему мне становится хуже. С последней дозы прошла всего неделя, — пробормотал он.

— Половое созревание, — я погладила его по спине. — В твоем теле прямо сейчас происходят большие изменения, дружище. Может, дело в скачке роста. Я слышала, что твой отец был весьма крупным парнем. На оборотней пубертатный период влияет сильнее, чем на людей.

— У нас нет денег на мою привычку…

Закончить он не успел.

Звонкая пощечина отбросила его ко мне. Дейзи опустилась перед ним на колени. Новые слезы бежали по ее искаженному гневом лицу.

— Не смей так говорить! У нас есть деньги. Остается только их найти. Вы двое — моя семья. Вы мне нужны. Вы оба. Так что не смей сдаваться. Мы достанем эти лекарства. И пошел ты на хрен за то, что напугал меня.

Над нами повисло молчание, липкое, перенасыщенное эмоциями. Я должна была отругать Дейзи за то, что она ударила Мордекая. Должна была накричать на нее за ругань.

Но смех облегчения так и рвался из меня — и я, не сдержавшись, расхохоталась, цепляясь за Мордекая.

— Спасибо, и тебя туда же, — сказал он, потянувшись к ней.

Она была права — нас только трое. Наша семья — все, что есть у нас в этом мире, и для нас просто немыслимо потерять его. Не могли мы его потерять.

Как угодно, любыми средствами — я должна добыть лекарство.